Порочная невинность
Шрифт:
Неудивительно, что ее уже несколько дней преследует ощущение, будто кто-то за ней следит, украдкой подглядывает за ней. И эти странные телефонные звонки: берешь трубку – а на том конце молчат…
«Может, это Младший установил за мной слежку? – подумала Дарлин. – Наверное, кто-нибудь из его дружков присматривает за домом, на тот случай, если вдруг опять наведается Билли Ти».
Как будто Билли Ти способен даже заговорить с ней после того, что случилось…
– Проклятье! – Дарлин едва успела затормозить: из-за ливня она не заметила машину,
Сощурившись, Дарлин посмотрела в ветровое стекло, но никого не увидела. Брошенная кем-то машина перегораживает дорогу, и непонятно, как ее объехать!
Открыв дрожащими руками дверцу, Дарлин вышла под дождь. Волосы мгновенно залепили ей глаза, вся прекрасная укладка пропала.
– Черт, черт, черт! – закричала она в сердцах. – Ну каким же образом я снова завладею мужем, если приеду домой, как драная кошка?
Дарлин подумала и решила, что, пожалуй, дело все равно выгорит, если он посочувствует ее жалкому виду. Но если она хочет, чтобы Младший засуетился вокруг нее, то нужно как минимум попасть домой. Подбоченясь, она пнула ногой колесо чужой машины.
Как же, черт возьми, объехать этот драндулет?!
Ей вдруг захотелось повернуть обратно, к материнскому дому. Дарлин не успела еще ничего решить, когда внезапно услышала за спиной какой-то звук. Сердце едва не выпрыгнуло у нее из груди, но сразу успокоилось, когда, оглянувшись, она разглядела сквозь завесу дождя очертания знакомой фигуры.
– Я так и подумала, что это твоя машина! – закричала Дарлин. – Что это ты бросаешь ее посреди дороги? Из-за проклятого дождя ничего не видно, я чуть в нее не врезалась. Если бы я повредила такую машину, Младший содрал бы с меня шкуру живьем!
– Я избавлю его от этой неприятной обязанности. Дарлин не успела ничего понять, когда сокрушительный удар по голове сбил ее с ног.
Раздался оглушительный раскат грома, свет несколько раз мигнул и погас окончательно. Но Кэролайн заранее приготовила в каждой комнате керосиновые лампы и свечи.
Она не возражала ни против грома, ни против темноты. Даже надеялась, что откажет и телефонная линия, устав отвечать на звонки сочувствующих и любопытных, которые осаждали ее весь день напролет. Единственное, чего она слегка опасалась, – это наткнуться на ухмыляющийся призрак Остина Хэттингера.
Кэролайн с порога наблюдала за грозой, а Никудышник жался где-то в углу и скулил. Да, спектакль был потрясающий! Одинокие деревья не могли стать преградой для ветра, и он завывал на равнине, гремел задвижками окон, сотрясал стекла. А ей было достаточно смотреть, восхищаться и знать, что за спиной сухой, освещенный керосиновыми лампами дом, готовый принять ее в свои хранительные объятия.
Интересно, как бы отнесся добрый доктор Паламо к тому, что она теперь больше ни от чего не убегает и не прячется? Впервые за всю свою жизнь она
Впрочем, это было не совсем так: сегодня утром она попыталась кое от чего спрятаться. Она приняла секс, но отвергла душевную близость с Такером. А все потому, что хотела ощутить себя живой и одновременно боялась чувствовать.
Стало прохладно – впервые за все время ее пребывания здесь. Кэролайн потерла руки и сказала себе, что секса для них обоих оказалось достаточно. Он хотел ее, она хотела его. И не о чем тут беспокоиться.
Кэролайн закрыла глаза и глубоко вдохнула напитанный озоном воздух. Удивительно хорошо! Грянул гром, щенок жалобно пискнул, и Кэролайн рассмеялась.
– Ладно, Никудышник, теперь я тебя буду спасать. Песик оказался в гостиной: забился под софу так, что только нос торчал из-под оборки чехла. Бормоча что-то утешительное, она взяла его, как ребенка, на руки и стала укачивать.
– Это ненадолго. Грозы долгими не бывают. Иногда они накатывают, чтобы встряхнуть нас и напомнить, как приятны спокойные, тихие времена. А как насчет музыки? Мне бы хотелось сейчас поиграть.
Кэролайн посадила щенка на стул и достала скрипку.
– Что-нибудь страстное, – прошептала она и пробежалась смычком по струнам. – Что-нибудь страстное, под стать настроению!
Кэролайн начала с Чайковского, потом плавно перешла к Девятой Бетховена, а затем попыталась воспроизвести и одну из песенок, которым ее научил Джим. Закончила она своей собственной интерпретацией «Госпожи Мадонны».
Сумерки перешли в полную темноту, когда она опустила скрипку, и почти тотчас же раздался стук во входную дверь. Кэролайн сильно вздрогнула, а Никудышник сиганул из комнаты, взбежал наверх и укрылся под кроватью в спальне.
– Да, надо его отослать в школу собаководства, чтобы он научился, как вести себя в боевой обстановке, – пробормотала Кэролайн.
Отложив скрипку, она вышла в коридор. Через дверное стекло на нее глазел Такер.
Кэролайн почувствовала, что у нее внезапно задрожали руки, и нахмурилась.
– В такую дурную погоду надо сидеть дома!
– Знаю.
– Ты не собираешься войти?
– Пока нет.
Она подошла поближе. С волос у него текло, как утром после душа, хотя от машины до крыльца бежать было совсем недалеко, – И давно ты здесь стоишь?
– Я подъехал как раз тогда, когда ты от этой музыки высоколобых перешла к «Собаке с солью на хвосте». Ведь это была «Собака», да?
Кэролайн мимолетно улыбнулась:
– Да, меня Джим научил. Мы с ним обмениваемся опытом.
– Я слышал, Тоби очень этому рад. И уже присматривает для мальчишки дешевую скрипку.
– У него талант, – ответила она и вдруг ощутила всю нелепость ситуации. Почему, собственно, они обсуждают дела Джима через дверь? – А у меня погасло электричество…
– Знаю. Выйди на минутку, Кэролайн. Она заколебалась. Вид у Такера был такой серьезный, такой решительный…
– Что-нибудь случилось?