Порочное искушение

Джеймс М. Р.

За несколько дней я прошла путь от ужаса перед прикосновениями до желания, чтобы Габриэль прикасался ко мне чаще. Хороший прогресс. Я улыбаюсь про себя и вижу, как Габриэль смотрит на меня.

— О чем ты думаешь? — Спрашивает он, сворачивая с главного шоссе на одну из второстепенных дорог.

Я тихонько смеюсь.

— Я думала о том, что скажу своему психиатру на следующем приеме. Она сказала, что я должна стараться делать успехи. Я не уверена, что она имела в виду именно это.

Габриэль тоже

смеется.

— Что ж, я рад, что ты решила именно это. — Его рука снова ложится на мое бедро, и я слышу его прерывистый вздох, когда мышца под его ладонью подергивается, а мои ноги сжимаются вместе, когда по мне разливается тепло.

Мы выезжаем на дорогу, как и в прошлый раз, и он убирает руку, кладя ее на рычаг переключения передач, и смотрит на меня.

— Готова? — Спрашивает он, и я киваю, волнение и предвкушение охватывают меня, когда он сворачивает на длинную, открытую дорогу. Она простирается перед нами по меньшей мере на милю, больше ничего не видно, и Габриэль нажимает на газ.

Наблюдение за его вождением завораживает. Он плавно переключает передачи, его руки движутся так, будто он единое целое с машиной, переключения настолько плавные, что я бы и не узнала, что они происходят, если бы не наблюдала за ним. Мир проносится мимо нас, машина набирает скорость, и я вижу по румянцу на лице Габриэля и блеску в его глазах, что ему это нравится. Это захватывает его не меньше, чем меня, и он так же неохотно сбавляет скорость, как и я, когда дорога начинает заканчиваться.

Он сбавляет скорость и поворачивает, когда дорога сворачивает в уединенный тупик с пустой парковой зоной в задней части, где на многие мили не видно ни домов, ни цивилизации. Мое сердце все еще колотится, и я смотрю на тонкую тропинку, ведущую вглубь деревьев, и мой пульс бешено бьется в горле.

— Ты можешь припарковаться там? — Шепчу я, кивая в сторону уединенной рощицы. — И заглушить машину?

Габриэль смотрит на меня, его глаза по-прежнему озорные, даже когда зрачки темнеют.

— Теперь тебя заводит только машина, — поддразнивает он, ухмыляясь уголками губ. — Не я. — Но он все равно едет вперед, все глубже в деревья, останавливается в конце тропинки и ставит машину на стоянку. Он выключает двигатель, и перед нами открывается невероятный вид — просторы великолепного леса на севере штата Нью-Йорк, но все, на что я могу смотреть, это он.

— Нет, — шепчу я. — Это точно ты.

Габриэль наклоняется ко мне, запустив одну руку в мои волосы, а другой рукой расстегивает сначала свой ремень безопасности, а затем мой. Он притягивает меня к себе, его глаза темные и голодные, мой рот находится на расстоянии вдоха от его рта.

— Я не понимал, как сильно мне не хватает ощущения жизни, пока не встретил тебя, — дышит он мне в губы, его голос — низкий, ноющий хрип. — Я буду помнить это всегда.

Его рот прижимается к моему, жесткий и горячий, это самый глубокий поцелуй, который он мне дарил. Он верит, что я хочу этого, верит, что я скажу ему остановиться, если не хочу, но единственное, чего я не хочу, это чтобы он остановился. Все, чего я хочу, это его рот, голодный и пожирающий мой, его вторая рука, опускающаяся к моей талии и скользящая в пространство между платьем и рубашкой, когда он стягивает ее, развязывая узел спереди, так что рубашка распахивается.

— Скажи малыш, как далеко я могу зайти, — шепчет он, его рука скользит вверх по моей груди, а язык проводит по нижней губе. — Скажи мне, чего ты хочешь.

Сейчас все, чего я хочу, это чтобы он никогда не прекращал меня целовать.

— Просто продолжай, — шепчу я. — И я скажу тебе, если это будет слишком.

Он стонет мне в рот, и этот звук вибрирует на моих губах, когда его рука проскальзывает под разрез моей юбки. Прикосновение его пальцев к моему обнаженному бедру бьет током, и я задыхаюсь, безвольно раздвигая ноги, когда его рука изгибается на моей ноге.

— Такая мягкая, — дышит Габриэль мне в рот, а его большой палец проводит по моей груди. Мой сосок напрягается на шелке, и он издает еще один дрожащий стон. — На тебе нет лифчика.

Я беззвучно качаю головой, выгибаясь навстречу его прикосновениям. Я больше не боюсь. Я хочу, чтобы его руки были везде, где только можно, и я хнычу ему в рот, умоляя о том, о чем еще не знаю, как просить.

Пальцы Габриэля скользят выше, по внутренней стороне моего бедра, почти до намокшей ткани трусиков. Он колеблется, ненадолго отстраняясь от поцелуя, чтобы дать мне время попросить его остановиться.

— Пожалуйста, — шепчу я. — Продолжай.

— Боже, Белла. — Его рука покидает мою грудь и тянется вверх, чтобы нежно переплести мои волосы. — Ты будешь моей смертью.

И тут рука между моих ног скользит вверх, кончиками пальцев касаясь передней части трусиков. Он вдыхает, его лоб прижимается к моему.

— Ты такая чертовски мокрая. Я чувствую это через твои трусики. Ты, блядь, промокла для меня.

Я киваю, мои бедра выгибаются навстречу его прикосновениям.

— В последнее время это часто случается, — слабо шепчу я, мой голос трещит от нужды, и рот Габриэля кривится в улыбке, когда он захватывает мой рот в еще один поцелуй, а его пальцы скользят по намокшей ткани.

На несколько мгновений это все, что он делает. У него терпение святого, я уже достаточно прикоснулась к нему, чтобы понять, как ему тяжело, что он, должно быть, жаждет облегчения, но он не делает никаких движений, чтобы прикоснуться к себе или побудить меня прикоснуться к нему. Он нежно гладит меня через ткань трусиков, пока я не упрусь в его руку от разочарования, и тогда он тихонько смеется, отодвигая ткань в сторону.

Первое прикосновение его пальцев к моей голой киске заставляет меня вскрикнуть. Габриэль стонет, его пальцы проскальзывают между моими слипшимися складочками с такой легкостью, что у него перехватывает дыхание.