Порочное место
Шрифт:
– Поднялся на чердак дома, взял молоток…
– Взял.
– Дождался, когда уедут Ковальские, и нанес удар?
– Ну, не то чтобы дожидался. Леня на жену кричал, я проснулся. Честное слово, не хотел я подставлять Леню, просто так вышло…
– Да, и молоток не хотел ему подбрасывать?
Муравлев еще ниже опустил голову.
– Где ты стоял, когда Ковальский ходил к машине?
– Во дворе я стоял. С молотком… Я думал, они с Элкой затихли, думал, спать легли, смотрю, а они выходят… Нет, если бы Вадим тогда ушел, я бы его
Муравлев обхватил руками голову и простонал в отчаянии.
– Мог бы просто выбросить молоток, – произнес Круча. – Но ты, Миша, хитрый жук, решил Ковальского подставить…
– Да нет, я тогда об этом не думал. Просто молоток в руке остался. В комнату к себе поднялся, смотрю, а молоток в руке… Это я уже потом сообразил, что с ним делать…
– А почему Ковальскому его подбросил, а не Костину?
– Куда бы я его подбросил? К нему в комнату? Опасно. А во дворе выбросить нельзя, так ведь и на меня подумать могли. А если Ковальскому подбросить, то ни на кого больше не подумаешь…
– Кто молоток подбрасывал?
– Ну, были у меня люди.
– Значит, Остроглазов стоял на пристани, смотрел в телефон, а ты его ударил…
– Ну да, собирался ударить. И не мог не ударить, – с ожесточением сказал Муравлев. – Он не просто в телефон смотрел, он фотографии моей жены рассматривал… В общем, я не сдержался.
– А телефон куда делся?
– Телефон я у него забрал. Нет телефона, ничего от него не осталось…
– Остроглазов умер не сразу.
– Ну да, побарахтался немного… На спину перевернулся и затих. Не человек, а мразь, таких давить надо!
– Я так понимаю, жене ты не сказал, что заказал меня?
– Нет, не сказал. Зачем ей знать? Она у меня не кровожадная…
– Не кровожадная, но знала, что ты Остроглазова убил.
– Знала… То есть не знала, – спохватился Муравлев.
– Так знала или нет?
– Не надо ей соучастие шить! Я все на себя беру!
– Ну а все-таки, не для протокола?
– Знала, конечно… Поэтому рассказала мне, что ты ее у Машки застукал. Ну, я меры принял… Не надо Наташу закрывать, начальник. Не при делах она.
– Я так понимаю, что про притон под Зеленоградом ты знал?
– Правильно понимаешь.
– Почему тогда не прикрыл эту лавочку?
– Зачем прикрывать то, что я сам разрешил?
– Зачем разрешил?
– Натура у Наташки такая, порочная… Я с самого начала знал, кто она такая. Я ее на ночь заказал, а оказалось, что на всю жизнь. Влюбился как проклятый. Думал, она за ум возьмется… Нет, она не изменяла мне. Не изменяла, но призналась, что ее на приключения тянет. Сама призналась, честно призналась. Натура у нее такая, на разврат тянет… Ну, мы нашли выход. Ей разврат нужен, она его получила. Сама она под клиента не ложилась, других подкладывала, и этого ей хватало…
– Это не просто разврат, это извращение.
– Может быть.
– И ты это терпел? – мрачно усмехнулся Круча.
– Думаешь, мне это нравилось? Нет, не нравилось. А что делать? Люблю я Наташку! Люблю! Знаешь, когда бабу любишь по-настоящему, все ей можешь простить! – безумными глазами смотрел на него Муравлев. – И все сделаешь для того, чтобы она тебя любила!
– Ты это уже сделал, Миша. Ты все для этого сделал. Но боюсь, лирика тебе не поможет.
– Я понимаю.
– Ну, если понимаешь, давай обо всем с самого начала.
Надо было составить протокол допроса, а это работа долгая и нудная, но справиться с ней не трудно, если, конечно, преступник не идет в отказ.
Подполковник Круча был настроен на философский лад.
– Такая вот история, Дима. Ориентация у меня нормальная, жене я не изменяю, примерный семьянин, а мог стать жертвой извращенной любви. Хорошо, что Нептун – бог моря, а не разврата, может, он и отвел от меня гарпунную стрелу.
– Да уж, повезло нам, Степан Степаныч, – улыбнулся Шульгин. – А то как бы мы тут без вас жили?
– Это уже другой вопрос, Дима. И я обязательно над ним подумаю. Тут дело в другом… Есть бабы, которые не могут без жить без базара, а есть, которым без панели жизнь не мила. Муравлева из последних. А муж ее терпит. Как это объяснить, а?
– Извращенная любовь?
– Вот и я о том же… Даже притон открыл, чтобы жене угодить.
– Ну да, он ей угодил, с этим не поспоришь. Но так он и о себе не забыл. Жена притон содержала, а он услугами ее проституток пользовался.
– Да? – удивленно посмотрел на Диму начальник. – Как-то я упустил этот момент.
– А я нет, мне Муравлева рассказала.
– И что, она против этого не возражала?
– А как она могла возражать, если сама ничуть не лучше.
– Интересная семейка.
– Одна сатана.
– Значит, Муравлев помогал жене в ее нелегком деле не только деньгами…
– Ага, товароведом у нее работал, товар принимал, пробу с него снимал…
– Ну что ж, теперь с баланды пробу снимать будет… Он в тюрьме, жена на воле. Надо было бы пристегнуть ее за компанию.
– Нечем.
Экспертиза более чем убедительно показала, что Вислогузова сама сделала себе роковой укол. А Субботина призналась только в том, что действительно звонила ей и требовала сменить место жительства. Ну, Ира это место и сменила. Без права на возвращение…
Не хотела Маша сдавать свою подругу, потому и привязала Диму к себе. Хорошо это у нее получилось, только вот на душе у Шульгина по-прежнему было неспокойно. Ведь Вислогузова могла бы сейчас жить, если бы он тогда сразу отправился к ней… Впрочем, рано или поздно проститутку и наркоманку Иру все равно ждала смерть от передозировки. Именно этим и старался успокоить свою совесть Дима. Правда, не очень это у него хорошо получалось.