Порочное создание
Шрифт:
— Очень рад, Никки, — перебил Чарльза его, чёрт подери, брат и неспешно «снял оковы» с моей руки, — Ты — украшение сегодняшнего вечера.
Томас Майер — мудак, который игривым голосом был щедр на комплимент, а похотливым взглядом не скрывал заинтересованности в области моей груди.
Вежливость и равнодушие — лучшие варианты в компании мудака, и я, конечно же, не воспользовалась ими. Моя бровь непроизвольно выгнулась и, искоса посмотрев на посерьёзневшего Чарльза, не сдержала смешка.
— Скажите, Томас… — впиваясь взглядом в лицо наглеца, ненавязчиво
Глаза цвета любимого напитка медленно, я бы даже сказала, с непозволительной скукой, переместились с ложбинки между грудей на лицо.
— Не правда. С женщинами у меня особый зрительный контакт.
Мудак!
— Это точно, — хохотнул Эйтон, своим смехом вырывая меня из карего свода в реальность, — Ты мобилен по всем фронтам! — будто вспомнив о притихшем Чарльзе, подхватил друга под руку, — Не будем более вас задерживать, и так, кажется, помешали.
— Будем благодарны, — не сдержавшись, ляпнула я, чем вызвала улыбку на губах Чарльза и замешательство в глазах именинника, не знавшего, как правильно расценить мои слова. Зато Томас нашёлся сразу же:
— Спешу разочаровать, но, Чарльз, нам нужно поговорить.
— Это может подождать до завтра?
— Нет.
Безапелляционный ответ Томаса лично меня дико взбесил, однако, судя по Чарльзу, он, если и хотел отказаться, был вынужден согласиться.
Чёрта с два!
— Чарльз, — тихонько позвала, побуждая в силу роста склониться ко мне, чтобы зашептала на ухо, — Не оставляй меня, пожалуйста, я чувствую себя дико не уютно здесь. Без тебя.
— Не волнуйся, — ответный шёпот, и я непроизвольно бросила взгляд на наглеца, который неотрывно наблюдал за картиной маслом, — На сегодня у меня другие планы, давай завтра.
Я закусила губу, настолько сильно она хотела расплыться в довольной улыбке. Уж очень меня обрадовали искры в глазах Томаса, когда он не получил желаемого. Второй раз за один вечер — статистика, откровенно говоря, отстой.
— Томас, и правда, воссоединение семьи можно отложить на завтра, — пришёл на помощь именинник, побуждая друга расцепить когти, с которыми он рьяно вцепился в нас.
— До завтра, — согласно кивнул Томас и, откланявшись, удалился следом за Эйтоном. Я разочарованно надула губы. Так просто и неинтересно?
Мистер Миллер вывел нас из центра зала ближе к выходу, то и дело поглядывая в спину отдаляющегося братца. Я бы, пожалуй, тоже не отказалась напоследок оценить вид сзади, но боже упаси публично пускать слюни по мудакам!
— Странно, — задумчиво пробормотал мужчина, убирая руки в карманы тёмно-серых брюк, — Томас всегда избегал встреч со мной.
— Почему?
— И всегда игнорировал моих спутниц, — не слыша моего вопроса, продолжал бормотать, — Извини, Никки, но мой брат терпеть не может эскортниц.
Ещё один мальчик с детской травмой, нанесённой распутной мамашей. Точно семейка в сборе!
— Может, я не создаю впечатления девушки на
Чёрт, и почему у меня такая хорошая память на цифры?
— Тем не менее, это странно…
Я безразлично пожала плечами и обвела зал скучающим взглядом. Музыка, красивые люди и атмосфера торжества не казались такими впечатляющими и интересными, как в первые часы моего пребывания. Внутри тлел огонёк ярчайших эмоций: злость, смущение, раздражение, непонимание, неудовлетворённое желание, — которым не суждено было проявить себя наяву.
Напоследок ещё раз оглядела зал, сама не понимая, что или кого хотела увидеть, и, заручившись одобрением Чарльза, направилась к бару. Лучше всего эмоции заглушал алкоголь — это я знала из личного опыта, поэтому удобнее устроилась на барном стуле и заказала порцию крепкого Hennessy. Плевать на ассоциации, в частности, на мудака, появившегося на горизонте столь же неожиданно, как часом ранее в дамской комнате.
Как-то резко музыка, не перестававшая радовать гостей, зазвучала громче, плечи расправились и спина выпрямилась. Я сделала желанный глоток напитка и уставилась на мужчину, вышагивающего между людьми к определённой, неизвестной никому, цели.
Он красив — этот факт глупо отрицать, когда все представительницы слабого пола стреляли глазками в его сторону. Томас высок, хорошо сложен, наделён внутренней харизмой, заставляющей меня следить за каждым шагом мужчины. Немаловажное дополнение к его характеристике: он — мудак, а меня всегда тянуло к мудакам, в последствии разбивающих моё впечатлительное сердечко.
Тем не менее, я могла адекватно вести себя в компании мудаков, могла оставаться равнодушной и не испытывать оргазма от одного взгляда или голоса. Сбой в системе произошёл. Причём конкретный сбой, раз мои пальцы сжались в стальной кулак, когда Томас достиг своей цели — расфуфыренной блондинки в лавандовом платье. Судя по довольной роже блонди, он успел поиметь её в туалете, или поимеет в обозримом будущем.
Мудак!
Я подскочила с табурета и стремительно направилась к выходу, на ходу разыскивая Чарльза глазами. Он стоял в компании друзей по «ремеслу» и что-то со смехом обсуждал. Не хотелось портить его положительный настрой, поэтому собрав в кулак оставшиеся лучики «добра и любви» к этому поганому миру, нежно коснулась локтя мистера Миллера.
— Я устала, — прошептала, чтобы не удовлетворять любопытство навострившихся ушей, — Поднимусь в номер.
— Дай мне минуту, и я тебя догоню.
Вышла из зала с чувством облегчения и огляделась, пока глазами не нашла знакомую винтовую лестницу. От лифта отказалась, чтобы с каждой новой ступенькой любоваться произведениями искусства, вывешенных на стенах отеля. Картина Боттичелли «Рождение Венеры» привлекло мой взгляд, напоминая о тех временах, когда семейство Стаффорд путешествовали по Флоренции и любовались красотами музея «Уффици».