Порочное создание
Шрифт:
Я искренне надеялась, что мать не согнулась в припадке на одном из диванов, не славившегося своей кожей и упругой набивкой, и не нагрубила персоналу, отказавшему приносить чашечку изысканного кофе.
Ускорила шаг и в неудовольствии поглядела на Томаса, отставшего на несколько пролётов вверх по лестнице. Он вовсе не спешил и даже умудрился пропустить вперёд уборщиков, чем заставил остановиться и выпалить:
— Не хочешь вернуться в машину? Ей Богу, Томас, отца хватит второй приступ, если увидит тебя!
— Я не собираюсь
Нет, я не уверена и до последнего сомневалась, но отступать было поздно. Нутром чувствовала в нескольких метрах суетившуюся мать и, не желая находить отговорки сбежать из больницы без оглядки, переступила порог стационарного этажа.
Не ошиблась: мать мерила шагами узкий проход от одной двери палаты к другой и усердно вытирала ладони влажной салфеткой. Она нисколько не изменилась, только загорела и, что лукавить, похорошела. Женщины всего мира могли возненавидеть её за возраст сорок пять и внешний вид тридцатипятилетней жгучей брюнетки с фигурой молодой Синди Кроуфорд.
— Никки! — воскликнула мать и взмахнула руками, дожидаясь, пока я на ватных ногах дойду до неё. Ни шагу навстречу.
— Привет, мам, — неосознанно прошептала и ощутила, как грудную клетку болезненно сдавило, когда потянулась за объятьями и не получила желаемой материнской ласки.
— Никки, ты себя видела? — заохала мать и ухватила за плечи, в нескрываемой гримасе рассматривая мой внешний вид. — Когда ты последний раз посещала косметолога? Твои запущенные поры со спутников увидеть можно! А волосы? У тебя были такие красивые волосы!
Воодушевление, нахлынувшее при виде матери, разбилось о скалы жёсткой реальности, где не было места материнским чувства и, чёрт возьми, любви. Отступила, чувствуя пустоту в области сердца и с мольбой обернулась, поджидая появление Томаса. Только он способен восполнить образовавшийся вакуум внутри меня.
— Как твои дела? — холодно поинтересовалась, стараясь сделать вид, что замечания внешности остались без должного внимания. Свободной рукой обхватила свою талию, надеясь, что комментарии по поводу одежды и фигуры не будут высказаны.
— Твой отец — любитель драмы! Я так испугалась, что он узнал о моём любовнике и не выдержал предательства… Не представляю, как бы я жила, виня себя в его смерти.
Усмехнулась, находя притворные переживания матери до коликов в животе забавными. Вопросы по типу, чьих генов понабрала больше, отпадали сами собой. Внешность — гибрид родителей, а вот эгоизм и притворство — заслуга матери. Спасибо отцу за породу циника, именно благодаря ей удалось одарить родительницу снисходительным взглядом и бросить на диван пакет с гостинцами.
Зелёные яблоки и апельсины выкатились из убежища вслед за бутылкой клубничного йогурта, которым мать
— Спасибо, дорогая!
Не сдержала истерического смешка, тут же заглушая его ладонью и резко развернулась, чтобы увидеть подошедшего Майера.
— Где ты был? — прошипела и мысленно ударила себя по лбу: никто не виноват в том, что я нелюбимая дочь.
Ему, конечно же, было что ответь на агрессивный выпад, но взвинченное состояние было лучшим оправдание подобного поведения. Томас ладонью коснулся моей шеи и совершенно некстати перевёл взгляд поверх меня. Непонимающе нахмурилась, когда любимые карие глаза заметно округлились, а брови в немом вопросе изогнулись.
Обернулась к матери и ощутила небывалый приток ярости, заполнивший каждую клетку моего тела. Вовсе не кровь циркулировала по жилам, а магма в своём огненно-жидком составе. Она не имела права ТАК на него смотреть. Чёрт возьми, она не имела права оценивать МОЕГО мужчину, как дешёвая шлюха, вышедшая на очередную охоту.
— Дорогая, почему не знакомишь с таким приятным мужчиной?
Подчёркнутое «приятный» вывело мою злость на новый уровень, заставляя тут же осечь любвеобильную натуру: «Прекрати!»
У меня задёргался глаз, и если бы Томас не положил ладони на плечи, клянусь, заработала бы нервный тик.
— Пойдём отсюда, — услышала настойчивые слова и покачала головой, отрывая взгляд от непонимающей матери:
— Хочу попрощаться. Навсегда.
Он не хотел уходить без меня. Карие глаза упорно заглядывали в мои глаза, пытаясь загипнотизировать и увести за собой.
— Ладно, — всё-таки сдался, видя мою непоколебимость. — Я подожду у ресепшена.
Наблюдала за спиной удаляющегося мужчины, вновь ощущая подступающее чувство опустошённости, и готова поклясться — мать с тем же похотливым взглядом, каким встретила, провожала МОЕГО Томаса.
Угрожающе посмотрела на мать и, не успев вымолвить ни слова, была одарена гневным шипением:
— Что ты меня позоришь! — вцепилась пальцами в мой локоть. — Как с матерью разговариваешь?
— Ты чуть взглядом не съела моего мужчину! — не осталась в долгу и вырвалась из хватки. — Кто кого позорит!
Внезапно мать рассмеялась и махнула рукой, мол: «Глупая, что с неё взять?» Опустилась на диван и открутила крышку бутылки, не забыв протереть бутылку влажной салфеткой. Нет, блядь, это не пережитки высшего общества! Это маразм!
— Я могу зайти к отцу?
— Иди! А я больше не в силах видеть его недовольную рожу!
Думала, сделать шаг в палату отца — это самое сложное, непреодолимое испытание, однако мать одним своим видом заставила влететь в помещение и плотно закрыть дверь. Не хотела более видеть ни её, ни отца, чей взгляд ощущала затылком.