Порочные чувства
Шрифт:
— Потом, — отрезал Марат.
Боже! Боже, Боже, Боже… а если Руслан выяснил, что я на стимуляции? Неужели Марат знает, что я использую его?
Он меня убьет.
Сердце ухнуло в пропасть. Я не мужчина, но могу попытаться представить, каково это. Марат ведь ясно сообщил мне о возможной беременности, а я так с ним поступаю. Что он подумает? Точно не поверит, что я не стану его ребенком шантажировать, что это не для шумихи в прессе, не для содержания.
Он не поверит, что я просто хочу использовать шанс, и родить.
Руки
И молчал при этом. Только пару раз отходил с другими покурить, затем возвращался ко мне, пил и молчал. А мне хотелось убежать, или вскочить, и начать трясти его. Ну нельзя так — бросить пару слов, и замолчать. Нельзя!
За столом было шумно, голоса сливались в равномерный шум. Но затем как-то получилось, что все вдруг замолчали, кроме Влады, прошипевшей своему бывшему мужу:
— … да шлюха она, что, ты не понял еще? Хватит уже крутиться вокруг этой Алики! Не позорься!
Глава 27
Шлюха.
Слово-удар. Слово, выбивающее из-под ног почву. Слово, сказанное во всеуслышание, и от этого десятикратно больно.
Нет, стократно, ведь… ведь это Марат поделился с ней. Кто же еще мог сказать Владе, как не он?! И от понимания этого в глазах темнеет, летний вечерний воздух кажется застоявшимся, излишне сладким.
Мерзким.
Я позволила себе обмануться. Позволила забыться, расслабиться. Довериться.
Зря.
Я, наверное, не имею права отвечать Владе. Она права. Но святых за этим столом нет, а потому нет смысла позволять бросать в себя камни.
— Забавно, что чаще всего лжецы упрекают других в нечестности, да, Влада? — мой тихий голос кажется громким в этой густой тишине. — И ты, как тот самый лжец, меня называешь шлюхой, а сама-то ты кто? Подсказка: посмотри в зеркало. А теперь, — я поднялась и заставила себя улыбнуться, — мне, пожалуй, пора.
— Нет, — Марат сдавил мою ладонь, зафиксировал так, что не вырваться, и прошептал на ухо: — Сиди и жди. Я разберусь.
— Но…
— Камилла, посиди с Аликой, — бросил Марат, и вышел из-за стола.
Как-то резко снова стало шумно, рядом со мной опустилась Камилла, и Альберт перегородил выход.
— Она просто ревнует, не бери в голову, — Камилла приобняла меня.
— Влада не любит, когда не она в центре внимания, — добавил Альберт.
— Зато она любит, как бабулька на лавочке, всех называть проститутками. Меня она также окрестила, когда бы с Альбертом поженились, — Камилла сдавила мое плечо, заставляя сидеть на месте.
— Я не обижаюсь. Я просто хочу домой.
— Дождись Марата, до его возвращения мы тебя не отпустим, — спокойно произнес Альберт.
Паника долбится в виски кровью, я вижу отдельные кадры:
За столом нас трое. Паша, Влада и Марат исчезли. Я тоже хочу. Встать, и уйти домой. Не понимаю, зачем я здесь? Даже если всем известно, кто я, это не означает, что я собираюсь позволять себя оскорблять.
Я предприняла еще одну попытку встать, но мне снова не позволили. И когда я уже хотела применить силу, из дома вышел Марат. А за ним Павел и Влада. И только когда Марат приблизился, мне позволили выйти из-за стола.
Но он тут же поймал, и обнял меня со спины.
— Я не дерусь с женщинами, — прошептал он мне в затылок. — И не устраиваю скандалы, тем более прилюдные, но тебя я оскорблять не позволю, Алика. Это было в первый и последний раз. Больше никто и никогда тебя не обидит.
У меня так кружится голова, что я не уверена, что слова Марата мне не примерещились.
— Давай, — кивнул Павел, и Влада шагнула ко мне.
Раскрасневшаяся. Жутко недовольная. В глазах — ненависть.
— Я бы хотела извиниться, Алика. Мои слова… они не предназначены были для твоих ушей, но ты их услышала, и мне жаль. Я вспылила, — говорила она через силу. — Разозлилась, что Паша уделяет тебе столько внимания. Я не думаю, что ты… ну, ты поняла. Извини, этого больше не повторится, и я всегда буду рада принимать тебя в своем доме.
— В этот дом мы больше не придем, — снова шепнул Марат так, что услышала только я. — Был бы передо мной мужчина — избил бы, но Влада, к сожалению, женщина.
— Инцидент исчерпан? — натужно улыбнулась Влада, и опасливо взглянула на Марата.
— Извинения приняты, — кивнула я.
Соврала. Не приняты эти извинения. Никогда не понимала, как так можно — оскорбить человека, унизить, а потом извиняться. Неплохо было бы думать, прежде чем говорить, а если слово уже сказано — смысла нет извиняться.
К черту её извинения.
— Паша, бывшая, или не бывшая, но контролируй Владу. Иначе отхватит. Мы уходим, — сказал Марат, кивнул Альберту с Камиллой, и повел меня от дома, не позволив даже попрощаться.
Может и хорошо. Они неплохие, но моими друзьями никогда не станут просто потому что я бы ни за что не стала на вечеринке обсуждать рыночные преимущества желтых бриллиантов.
Не мои это люди.
— Сильно расстроилась?
— Нет, — глухо ответила я Марату. — Не хочу об этом говорить.
Мы молча дошли до дома, Марат впустил меня внутрь, и закрыл дверь.
Он пьян. Очень пьян, но походка ровная. Пожалуй, его состояние выдают лишь глаза и речь.
… шлюха. Это слово рефреном в моих мыслях звучит. Я и сама про себя такое говорила, но не ожидала, что будет так больно услышать это слово от чужого человека. Услышать, и догадываться, что неспроста.