Порочные привычки мужа
Шрифт:
— Все еще, — ответил Гарри, дружески пожимая протянутую руку. — Последние три дня я просто света не видел. — Он смотрел на полковника проницательным взглядом. — Так, значит, вам удалось выбраться из Коруньи?
Гревилл серьезно кивнул:
— Одному из немногих.
Гарри молча, кивнул в ответ. Они были едва знакомы и очень мало знали о делах друг друга, но оба чувствовали себя здесь, в запущенных потайных коридорах военного министерства, как дома. Оба они имели отношение к темной преисподней войны, к тайным интригам, заговорам, к опьяняющему возбуждению триумфа —
— Вы собирались повидаться с шефом? — небрежно спросил Бонем. В их мире существовало неписаное правило — никто не задает слишком откровенных вопросов.
— Нужно отметиться, — ответил Гревилл. — Я только сегодня утром вернулся в Лондон.
— Думаю, мы увидимся на Сент-Джеймс-стрит, если вы немного побудете в городе, — произнес Гарри. — А пока мне, пожалуй, пора удалиться отсюда. — Он в прощальном жесте поднял руку и пошел в противоположном направлении.
Гревилл дошел до двери, ведущей сразу к нескольким кабинетам в конце длинного, тускло освещенного коридора. Дверь была приоткрыта. Он легонько постучался и широко распахнул ее.
Человек, сидевший за массивным дубовым столом, расположенным между двумя окнами, увидел посетителя и встал.
— Гревилл… Я рад видеть тебя целым и невредимым. — Он перегнулся через стол и пожал руку полковника сразу двумя своими. — Какая это была преступная неразбериха… но Мур сделал все, что мог.
— Да уж, и погиб смертью храбрых, — отозвался Гревилл. Его серые глаза внезапно затуманились. Он положил на стол шляпу и трость и снял перчатки.
— И Фарнем тоже, — быстро произнес Саймон Грант, начальник разведки. Он был единственным человеком, знавшим истинную личность Аспида и его погибшего партнера. — Я очень расстроился, узнав о его смерти, Гревилл. Я знаю, как высоко ты его ценил. И я тоже.
— Я ценил его не только как коллегу, но и как друга. — Полковник сунул руку в карман сюртука, вытащил документ и заговорил деловито и отрывисто: — Это карта, которую составил Фарнем. Здесь все основные переходы в Испанию через Пиренеи. Если французы захотят сохранить контроль над Испанией и Португалией, они будут удерживать их. — Гревилл развернул бумагу, положил на стол и разгладил. — Кстати, если бы мы смогли сами их захватить, то сумели бы предотвратить наступление французов и точно знать, что снабжения через эти переходы не будет.
Саймон Грант склонился над картой и взял увеличительное стекло.
— Армия под командованием Уэллесли готова к отправке на Пиренейский полуостров. Он планирует высадиться у Лиссабона и начать кампанию прямо от реки Тежу.
Грант взглянул вверх, слегка улыбаясь.
— Он моментально выставит французов из Португалии, попомни мое слово, Гревилл.
— Я и не сомневаюсь, — сухо ответил полковник. — Мы с Фарнемом установили связи с партизанскими группами на всем Пиренейском полуострове. Они охотно шли на сотрудничество. На этот раз Бонапарт недооценил сопротивление. Он не ждет неожиданных нападений со стороны партизанских групп, пылающих патриотизмом. Они приготовились собраться вдоль реки Тежу, чтобы предложить нам свою поддержку.
Гревилл перегнулся через стол и перевернул карту.
— Здесь, на обратной стороне, обозначены кодовые наименования и пароли самых разных групп. С помощью этой информации разведчики Уэллесли смогут вступить с ними в контакт, и дружеский прием им обеспечен.
Саймон Грант вчитался в список названий и цифр, а потом спросил:
— Должен ли Бонем увидеть все это, чтобы убедиться, что в кодах не скрывается никаких неприятных сюрпризов?
— Разумеется. Я готов поручиться честью, что здесь все точно, однако… — Гревилл пожал плечами. — Думаю, что лучше еще раз все перепроверить, чтобы не рисковать чужими жизнями.
— Вот именно. — Грант позвонил в колокольчик, стоявший рядом с ним на столе, и в кабинете мгновенно появился молодой лейтенант. — Отнесите это лорду Бонему, Беринджер.
Тот щелкнул каблуками, поклонился и взял карту.
— Есть, сэр. — Он почти выбежал из кабинета. Саймон поморщился.
— Гарри не поблагодарит меня за дополнительную работу. Этот несчастный не покидает министерство уже трое суток. К счастью, его жена кажется женщиной понимающей. — Он остро глянул на полковника. — Ну что, готов пожить дома, Гревилл?
— Если требуется.
— Мы подозреваем, что испанцы пытаются внедриться в самое сердце нашей разведывательной службы. А этого мы допустить не можем. — Саймон усмехнулся.
Гревилл согласно кивнул:
— И что, нам уже известно, как испанцы собираются это сделать?
Саймон кивнул.
— Мы полагаем, что они попытаются проникнуть через высшие круги общества… ты знаешь, как это происходит — гранд в изгнании, обнищавший аристократ, которого преследуют французы…
— А на самом деле они на жалованье у французов? Саймон снова кивнул.
— Поэтому мы хотим, чтобы ты какое-то время прекратил быть Аспидом и поработал под своим собственным именем. Ты должен на некоторое время осесть в Лондоне, смешаться с аристократами из высшего общества, стать завсегдатаем клубов на Сент-Джеймс, иногда появляться при дворе…
— Я не уверен, что готов к роли штатного плясуна, — сказал Гревилл, скривив губы. — У меня нет времени на всю эту светскую чепуху, Саймон, и ты это знаешь. Скорее я чувствую себя как дома в переулках на задворках города и в тавернах в обществе партизан и мужчин, вооруженных кинжалами. Саймон расхохотался.
— Я знаю… я знаю, друг мой. Но ты можешь сыграть и эту роль… Только не ошибись — это вовсе не синекура. Испанцы очень хитры и опасны. Тебе потребуется все твое мастерство, Гревилл, чтобы все время опережать их на шаг.
Гревилл ограничился тем, что многозначительно вскинул брови.
Саймон продолжал:
— Если у тебя нет нужных светских связей в городе, мы попросим помочь Гарри Бонема. Он вхож в любой светский круг, хотя мне кажется, что вся эта мишура и чепуха раздражает его так же, как тебя. Кроме того, он вхож в политические и дипломатические круги. Пусть он представит тебя влиятельным людям, а уж все остальное будет зависеть от тебя.