Порочные привычки мужа
Шрифт:
— Можно подумать, все так страшно, — фыркнула Корнелия. — Гарри сейчас уйдет наверх, чтобы привести себя в порядок, и, может быть, проспит до полудня. Пойдем, выпьем кофе в утренней гостиной. Ты уже завтракала? — Она взяла Аурелию под руку и повела в утреннюю гостиную.
Аурелия пошла довольно охотно, хотя уже начала сомневаться, стоило ли ей поддаваться порыву и навещать подругу так скоро после вчерашних откровений. Желание выложить Корнелии все то, что занимало ее сейчас сильнее всего, могло стать непреодолимым, а она должна удержаться. Пока
К счастью, сегодня утром Корнелию занимали совсем другие мысли. Она налила обеим кофе и грациозно опустилась в кресло.
— Что ты думаешь о черно-белой гамме, Элли? Аурелия моргнула, услышав этот неожиданный вопрос.
— Для чего?
— Для бала, конечно! — Корнелия выглядела удивленной: как могла подруга забыть о том, что в данное время занимало почти все ее время?
— О, конечно! — Аурелия сделала глоток кофе и постаралась отнестись к вопросу как можно серьезнее. — Ты имеешь в виду только оформление или же гости тоже должны быть одеты в этой гамме?
— Я подумала, что так будет интереснее. Уже надоели бесконечные балы и торжества! Разнообразие должно прийтись всем по вкусу.
— Безусловно, — согласилась Аурелия. — А после успеха твоего праздника в прошлом апреле тебе придется перещеголять саму себя! — Она посмотрела на подругу заблестевшими глазами. — Мне кажется, ты решила каждый год ошеломлять общество чем-нибудь невероятным, Нелл.
По-модному бледные щеки ее подруги слегка порозовели, и Нелл со смехом призналась:
— Я уже подумывала об этом. И хотела обсудить с тобой. — Корнелия взяла кофейник и снова наполнила чашки. — Было бы чудесно, если бы Лив тоже могла на него прийти. Ребенок должен родиться через три недели, в начале апреля. Я хотела устроить бал в апреле, но она еще не сможет путешествовать. Наверное, стоит отложить его до середины мая?
— Ты же знаешь Ливию. Она непременно приедет, если это вообще в человеческих силах. Так что все зависит от родов. Если все пройдет гладко, шести недель ей вполне хватит, но… — Аурелия выразительно пожала плечами.
Корнелия кивнула. Обе они пережили тяготы деторождения, и хотя и сами подруги, и их младенцы выжили, они прекрасно понимали, что им повезло.
— Лив сильная, — сказала Аурелия. — И решительная.
— Это верно. Но Алекс не позволит ей рисковать, а ты знаешь, каким он может быть убедительным.
Обе они знали, что Александр Проков умел добиться, чтобы все шло так, как он хочет. Ливия, хотя и обладала независимым характером, не могла переубедить мужа, если он принимал какое-нибудь решение. Можно было держать пари, что он не позволит ей идти на риск.
— Ну, может быть, перенести все на конец мая? — произнесла Корнелия, немного подумав. — Поближе к концу сезона. И мы сможем открыть оранжерею и сад. Черные и белые фонари… о нет! — Она вскинула вверх руку. — Не черные и белые — серебристые и черные! Как это тебе, Элли?
— Волшебно, — отозвалась
— Да, я пообещала, что приду. — Корнелия проводила Аурелию до дверей. — Для чего мы на этот раз собираем деньги?
— Вроде бы для нового лазарета в больнице Челси. Но она еще упоминала, что поддерживает какую-то новенькую в Лондоне… точнее, в деревне. Испанскую леди, недавно вышедшую замуж за графа Лессингема. Ты с ней встречалась?
— Мне кажется, Гарри что-то о ней говорил… точнее, об этом браке, — рассеянно произнесла Корнелия. — Вроде бы Лессингем намного старше, но очень ей предан.
— Что ж, он вдовел больше десяти лет. Будем надеяться, она будет так же сильно ему предана, — озорно хихикнув, произнесла Аурелия.
Корнелия усмехнулась.
— Если Сесилия взяла ее под свое крылышко, у нее будет много возможностей крылья расправить.
— Это верно. На Сесилию вполне можно положиться, если речь идет об основании новой больницы, лазарете для искалеченных солдат или о новичке в обществе.
— В отличие от Летиции Оглторп, — заметила Корнелия.
Подруги расхохотались и сморщили носы при мысли об этом стихийном бедствии. Аурелия помахала на прощание рукой и вышла из дома. За то время, что она провела с Корнелией, на улице распогодилось. Она шла в сторону Кавендиш-сквер, размышляя о том, что, если Ливия с Алексом вернутся в Лондон в конце мая, ей придется подумать о собственном жилье. Она не собиралась оставаться под их крышей в качестве постоянной гостьи и жить с Корнелией и Гарри тоже не могла.
Значит, ей либо придется возвращаться в деревню, к унылому существованию вдовы, либо изыскивать деньги, чтобы снять собственное жилье в Лондоне. До сих пор попытки достать эти деньги разбивались о каменную стену. Дело не в том, что средств у нее не было, совсем, наоборот — для ее целей их хватило бы с избытком, но наследство находилось в доверительной собственности у родственников ее покойного мужа, под контролем графа Маркби, бывшего свекра Корнелии и дальнего родственника самой Аурелии. Было общеизвестно, что убедить Маркби тронуть деньги из доверительного фонда практически невозможно, и пока он изо всех сил сопротивлялся подобным просьбам Аурелии.
Может быть, ей следует лично съездить в Гемпшир и обратиться к нему с глазу на глаз. До сих пор она умудрялась избегать этого испытания, но если она хочет остаться в Лондоне, без этого не обойтись.
Тут она заметила, как кто-то спускается со ступенек ее дома, и замедлила шаг. Полковник бэр Гревилл Фолконер. Его вид оказал на нее странное действие. Ноги словно превратились в желе, как будто она испугалась до смерти, сильно заколотилось сердце, кожу защипало, и Аурелии ужасно захотелось повернуться и бежать прочь.