Порочные занятия
Шрифт:
Он паркуется возле «Уирли», который, что неудивительно, закрыт, но затем выпрыгивает из фургона и открывает заднюю дверь. Клавишник тоже выходит.
— Эй, чувак, зал закрыт, — слышу я его голос из-за спины.
Раздается громкий скрежет, сопровождаемый легким покачиванием фургона, когда участники группы раздвигают предметы, чтобы освободить своего солиста.
Я вытаскиваю свой телефон. Без пяти минут девять утра. Сомневаюсь, что в таком сонном городке, как Марина-Виллэдж, кто-то просыпается так рано.
— Вы взволнованы? —
— Еще рано, — бормочу я.
Барабанщица рядом со мной прикрывает рукой рот, чтобы подавить зевоту.
— Я говорила им, что они перебарщивают. Если бы мы вышли в десять, как я предлагала, мы бы не устали так сильно.
Ее зевок заразителен, и мои глаза слезятся, когда я тоже следом зеваю.
— Должны быть открыты места для завтрака.
Шарлотта похлопывает меня по плечу.
— Отличная идея. Я скажу Акселю.
Входная дверь открывается, и клавишник садится рядом с Шарлоттой. Затем открывается задняя пассажирская дверь, и Вир садится на сиденье рядом со мной.
— Привет, — он смотрит на меня сквозь пелену длинных светлых волос.
В памяти всплывают вчерашние слова Акселя:
«После вашей ссоры Вир был сильно подавлен».
Это был просто обмен словами между двумя людьми, которые едва знали друг друга. И его настроение до сих пор не имеет для меня никакого смысла, учитывая то, как он вел себя первые два года после нашего знакомства.
Более скептическая часть меня задается вопросом, вдруг он не обращал на меня внимания просто потому, что думал, будто я никуда от него не денусь.
— Привет, — смотрю на свои колени.
— Ради всего святого, мы можем уже идти? — бормочет барабанщица.
— Аксель вас познакомил? — спрашивает Вир.
— Я оставил эту честь тебе, — пожимая плечами, говорит Аксель, садится на переднее сиденье и запускает двигатель.
— Ингрид, — барабанщица протягивает руку. — Я в группе только потому, что я родственница Вира, и они заменят меня ровно в тот момент, когда найдут кого-то с членом.
Я пожимаю ей руку и сочувственно улыбаюсь.
— Рада встрече.
— Ингрид — близнец Акселя, — говорит Вир.
— Оу, — смотрю на пару, не замечая большого семейного сходства, кроме цвета волос.
Вир кладет руку на плечо клавишника и представляет его как Эрика, который также является его дальним родственником.
После этого наступает напряженная тишина. Шарлотта время от времени оборачивается, переводя взгляд с Вира на меня, как будто играет молчаливую сваху.
Я сжимаю руки вместе, желая, чтобы она не старалась так сильно.
Вероятно, она помнит, как сильно я злилась из-за того, что Вир не замечал меня, и теперь хочет все исправить, но все шансы иссякли восемнадцать месяцев назад.
Мне приходит в голову мысль, что профессор Сегал никогда бы не
Странно, как мужчина может выхаживать девушку с похмелья, ничего не требуя взамен, выплачивать щедрое пособие на жизнь, потому что это его язык любви, гоняться за ней, когда она уходит, и изо всех сил стараться доказать, что она не шлюха в его глазах и все только за тем, чтобы в итоге выдать «Вы более не представляете для меня интереса».
Хотела бы я стереть его из своей памяти, но то короткое время, что мы провели вместе, стало минимальным стандартом. Если мужчина не умеет принимать решения, то он становится для меня невидимым.
Аксель едет по главной улице, ища место, открытое воскресным утром в девять, и все, что он находит, это гостиница, в которой по умолчанию должен подаваться завтрак, но портье бросает один взгляд на то, как одета группа, и говорит, что завтрак только для гостей отеля.
В конце концов находим засаленное кафе, хозяину которого все равно, как мы все одеты. Я стараюсь сесть с Ингрид в самом дальнем конце стола подальше от Вира.
Когда мы все заказываем английский завтрак, он оказывается лишь наполовину прожаренным и полностью покрытым маслом. Даже тост подрумянился только с одной стороны.
— Эй, — говорит Ингрид в середине завтрака. — Разве ты не та девочка с бананом?
Я беру кружку с чаем.
— Ты изучаешь финансы и бухгалтерский учет?
— Нет, но было видео, на котором ты выходишь из кабинета того профессора, — отвечает она с ухмылкой. — Я слышала, что Аттена заставила его унижаться.
— Это не совсем так, — бормочу я.
— Он такой чертовски горячий, я бы пососала его банан.
Я давлюсь чаем.
— Ингрид, — шипит Аксель с другой стороны стола.
Она поворачивается к своему брату.
— Отвали.
— Ну, Фи думает, что он ужасен, — она бросает на Вира обнадеживающий взгляд. — Не так ли?
Я качаю головой, не подтверждая и не опровергая ее слова. Одной из причин, по которой я пошла с группой, было то, что я забываю о профессоре Сегале. И последнее, что мне сейчас нужно, это напоминания.
Мы сидим в кафе больше полутора часа, а мальчишки заказывают все больше и больше мерзкой еды, чтобы хозяин нас не выгнал. Ингрид заполняет тишину, объясняя, что она научилась играть на барабанах, когда была младше, и единственный способ тусоваться с мальчиками — это играть на музыкальном инструменте.
Вир поднимается со своего места.
— Менеджер «Уирли» только что сообщил, что он на месте.
Аксель возвращается к кафе, где мы встречаем длинноволосого мужчину, одетого в цветочную рубашку и очки в стиле Джона Леннона. Он ведет нас на улицу за домом, к стоянке на полсотни машин.