Порочные занятия

Шейд Сигги

В задней части фургона темно, крошечные струйки света пробиваются сквозь щели в задней двери. Ни моей сумки, ни телефона, который был в ней, не видно, но Вир лежит позади меня, его запястья скованы металлическими наручниками.

Я морщусь. Это будет сложно.

— Вир.

Он напрягается.

— Эй, — кладу руку ему на плечо. — Это Феникс. Я освобожу тебя.

Он издает ряд приглушенных звуков, но я не понимаю ни слова. Я переворачиваю его на живот и прощупываю веревку, которую они обвязали вокруг его шеи.

Эти узлы более тугие, более замысловатые, и похоже, что головорез, связавший его, имел немного больше опыта, чем тот, кто связал меня.

Фургон наезжает на выбоину, и мы подпрыгиваем. Я падаю вперед, тяжело приземляясь на ребра Вира.

Его болезненный стон ранит мое сердце.

— Прости, — шепчу я. — Петля сложнее, чем я думала.

Дрожь пробегает по его телу, которое начинает конвульсивно биться. Я не знаю, является ли это чем-то серьезным с физической точки зрения или полномасштабной панической атакой.

Конечно, он сходит с ума. Он ничего не видит, не может двигаться, и, если этот кляп настолько серьезный, насколько я себе представляю, он, вероятно, не может дышать.

Сев на корточки, я копаюсь в волосах и вытаскиваю шпильку. Может быть, мне больше повезет с инструментом, потому что видимость здесь дерьмовая.

— Вир, — шепчу я. — Мы справимся с этим.

Он издает болезненный стон.

— Я знаю, — нежно провожу круговыми движениями по его плечу.

Фургон быстро поворачивает, и мы оба перекатываемся на другую сторону салона. Я держусь за штифт, как будто это единственное, что отделяет нас от жизни и смерти, и жду, пока водитель продолжит движение по прямому участку дороги.

Наконец фургон выравнивается, и я встаю на колени.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

Стон, который он мне издает, ничего не объясняет, но паника точно растет. Требуется несколько попыток, но, в конце концов, я ослабляю узел настолько, что появляется крошечная щель.

Стягиваю тканевый мешок и нахожу кожаный ремешок, обвивающий основание головы. Мои пальцы нащупывают три пряжки и, наконец, отпускаю кляп.

— Помогите! — кричит Вир.

— Прекрати, — хлопаю ладонью по его слюнявому рту и гримасничаю.

Он борется, пытаясь вырваться, но я цепляюсь за него, как отчаянная коала.

— Подумай, — шиплю я. — Фургон мчится по закоулкам воскресным утром, и все либо досыпают в церкви, либо слишком заняты, чтобы прислушиваться к приглушенным голосам. Все, кроме наших похитителей.

Вир не двигается.

— Более того, — говорю я, заимствуя интонацию у профессора Сегала. — если они узнают, что я пытаюсь освободить тебя, они остановят фургон и убьют меня.

Он вздрагивает.

— Ты будешь сохранять спокойствие? — спрашиваю я, зажав обеими руками его рот.

Он кивает.

— Я не шучу, — говорю я низким голосом. — Эти люди уже ударили меня по лицу. Нужно вести себя хладнокровно, потому что у нас может

быть только один шанс сбежать.

Он говорит что-то непонятное, но кивает.

— Ладно, — отдергиваю руку.

Вир сгибается пополам, сильно кашляя, и я чувствую себя дерьмом из-за того, что сдерживаю его дыхание.

— Извини, — отхожу от него в поисках своей сумки. — Но я не могла рисковать.

— Что случилось? — спрашивает он между хриплыми вздохами.

— Тебя похитили, а заодно и меня прихватили.

Он поворачивается ко мне, широко раскрыв глаза.

— С чего ты взяла, что я был целью?

Мои губы сжимаются, и я продолжаю водить рукой по темному салону в поисках следов моей сумки.

Вир явно отрицает это. Я подыгрываю, потому что разговор с кем-то в такой ужасной ситуации успокаивает.

— Есть причины, по которым я думаю, что они хотят тебя, а не меня.

— Продолжай, — хрипит он.

— Во-первых, я никто из ничтожной семьи. Во-вторых, я покидала академию каждые выходные с первого курса, и никто даже не обратил на меня особого внимания. В-третьих, они схватили тебя и подумали взять меня только тогда, когда я попыталась напасть на твоего похитителя.

— Оу, — он склоняет голову.

— Где твой телефон?

— Во внутреннем кармане, — он поворачивается в сторону. — Сможешь достать?

Я подползаю к нему и прощупываю куртку, не находя ничего, кроме горстки бумажек.

— Видимо, они, забрали его.

— Логично.

— У тебя есть что-нибудь еще, например, GPS-трекер?

Вир мнется.

— Что?

— Папа подарил мне часы с GPS, но…

— Но цифровые часы не подходят к твоей винтажной эстетике?

— Никогда не думал, что кто-то похитит меня на улице, — бормочет он. — Может, надо было задумываться чаще, потому что это уже случалось дважды.

— Да ну!

— Сначала, когда я был ребенком, а потом, когда мне было восемь, — у него срывается голос, и Вир, заикаясь, рассказывает историю о том, как члены ирландской мафии неделю держали его в заложниках.

В моем организме бурлит адреналин, а пульс стучит так сильно, что я не могу сосредоточиться на деталях. У нас нет возможности связаться с внешним миром, и мое единственное оружие — шпилька, которая едва ли годится для нападения на одного похитителя.

Поскольку я не цель, как только эти ребята отведут Вира к своему боссу, я стану лишним свидетелем. Мое горло сжимается, и кажется, что петля, от которой я освободилась раньше, вернулась, чтобы задушить.

Если повезет, похитители просто прострелят мне голову, а если нет…

По позвоночнику пробегает дрожь.

Другие варианты немыслимы.

Вир замолкает, и я провожу рукой по его плечу.

— Извини.

Палец задевает что-то металлическое.

— Это твой значок с Дэвидом Боуи?