Порочный сексуальный святой
Шрифт:
Когда она не ответила сразу и продолжила собирать вещи, его беспокойство усилилось. Он сократил расстояние между ними и мягко схватил ее за руку, заставляя повернуться к нему лицом.
— Саманта?
Она вздернула подбородок, и он сразу же понял, что это выражение решимости, но боль в ее глазах заставила его грудь сжаться от беспокойства. Такое, что приходит с осознанием того, что весь его мир вот-вот развалится, и он ничего не сможет с этим поделать.
— Я еду домой, — сказала она хриплым от волнения и боли голосом.
Пошатнувшись от шока, он отпустил ее руку, чувствуя, как что-то существенное
И насколько это эгоистично, учитывая все, через что он заставил ее пройти за последние двадцать четыре часа?
— Значит, ты просто отказываешься от того, чего хочешь, и за что так упорно борешься?
— Так нужно.
Другого объяснения не было, и он не имел права его требовать. Он прижал руки к бокам, чтобы не коснуться ее снова. Он понимал, что ей нужно убраться отсюда подальше. Ее жизнь была под угрозой, и прошлой ночью он использовал ее так жестоко, как она не заслуживала, а потом вывалил на нее все свое эмоциональное дерьмо. Вещи, которые никогда не должны были увидеть свет дня, не говоря уже о том, чтобы коснуться Саманты.
Уходя, она все облегчала, верно? В особняке родителей она будет в большей безопасности, чем с ним, и он сможет справиться с Уайаттом, не беспокоясь о безопасности Саманты. Но зная, что это не остановит его сердце от того, чтобы оно раскололось на две части.
— Ладно. Делай, что должна, но я не хочу, чтобы ты уезжала без какой-либо охраны, пока проблема с Уайаттом не будет решена, — сказал он, его голос звучал так, будто он только что проглотил стекло.
Она наклонила голову, ее шелковистые волосы скрывали ее лицо от его взгляда.
— Я позвонила отцу, и он пришлет личный автомобиль с охраной. Они должны быть здесь с минуты на минуту, — сказала она напряженным голосом, проводя пальцами под глазами так, что ему показалось, будто она вытирает слезы.
Ее слова внезапно поразили его.
Она позвонила отцу.
Худший кошмар Клэя только что стал явью, единственное, с чем он боролся изо всех сил, чтобы помочь ей предотвратить это. Она вернется к родителям и, в конечном счете, к Харрисону. Она собиралась выйти замуж за человека, которого не любила, ради бизнеса своего отца — и при этом отказаться от собственной личности. Это откровение вызвало сильнейшую агонию в его животе. Но как бы ему ни хотелось умолять ее остаться, он не имел на это права. Никогда.
Как только она закончила упаковывать вещи, в дверь квартиры раздался стук, и сердце Клэя бешено заколотилось в груди, потому что он знал, что это все. Через несколько минут она уйдет, будто никогда не переворачивала его жизнь и чувства с ног на голову.
Она повернулась и встретилась с ним взглядом, ее глаза наполнились влагой и тем же самым страхом, который сидел в его животе, держа его в заложниках.
— Я должна идти, — прошептала она голосом полным боли.
— Я знаю, — сказал он, и сделал единственное, что мог. Проводил ее до двери и передал мужчине, который пришел забрать ее домой.
Глава 14
Прошел
Он любил ее, и больше всего жалел, что не сказал ей об этом. Но держать эти слова глубоко внутри себя было правильным решением. Она вернулась домой и была в безопасности от Уайатта, хотя Клэй старался не думать о том, что она, скорее всего, уступит требованиям отца выйти замуж за Харрисона. Черт. Одна эта мысль и понимание того, что любой другой мужчина будет иметь право прикасаться к ней, сводили его с ума.
— Господи Иисусе, Клэй, — сказал Леви, хмуро глядя на него со своего места через стойку, и в глазах брата мелькнуло сострадание. — Я знаю, что уход Саманты поставил тебя в тупик, но мне нужно, чтобы ты внимательно выслушал то, что я собираюсь тебе сказать.
— Я в порядке, — хрипло заверил он Леви, упираясь руками в стойку бара. — Что вы нашли на Уайатта? — Клэй хотел, чтобы этот урод исчез из их жизни как можно скорее, и, надеялся, на этот раз и навсегда.
— У нас есть ордер на его арест.
— За что?
— Убийство первой степени. Все, что тебе нужно сделать, это сообщить мне время и место, как только получишь известие от Уайатта, а полиция позаботится обо всем остальном.
— Поймайте его. — Клэй не собирался делать ничего, что могло бы поставить под угрозу арест Уайатта.
— Хорошо, — сказал Леви, отодвинул стул и улыбнулся. — Тогда моя работа здесь закончена.
Клэй проводил брата до главного входа, выпустил его и запер за ним дверь, так как бар не откроется еще пару часов. Он был на полпути к своему кабинету, когда услышал громкий стук. Предположив, что Леви забыл сказать ему что-то важное, он вернулся и открыл дверь.
Он был удивлен, увидев молодого, хорошо одетого человека, стоящего по другую сторону двери, выглядевшего крайне взволнованным, его взгляд метался туда-сюда по пустынной улице. Парень выглядел так, словно хотел убедиться, что его не ограбят. Он явно не был завсегдатаем «Кинкейда». Все в нем было опрятно и богато на вид, от коротких, уложенных волос и безукоризненно выглаженного серого костюма, вплоть до начищенных кожаных ботинок.
— Извините, но заведение открывается только в четыре, — сказал он парню.
— Вообще-то я здесь, чтобы поговорить с Клэем Кинкейдом.
Ха!
— Это я, — сказал он, скрестив руки на груди.
Парень неловко переминался с ноги на ногу.
— Не возражаете, если я зайду на несколько минут?
Клэй не мог понять, что за дела могут быть у этого чувака с ним, но он заметил, что у него при себе толстый конверт из манильской бумаги, и Клэю стало любопытно, чего он хочет.
— Да, конечно.
Он отступил в сторону, впуская его, затем направился в главный зал, не упуская из виду, как мужчина окинул взглядом бар, не столько с отвращением, сколько с удивленным интересом.