Порог чужого дома
Шрифт:
Идиоты.
Отребье.
Чувствуя, что начинаю заводиться, я закрыл глаза, сделал несколько глубоких вдохов-выдохов и попытался сосредоточиться на задании. Сегодня меня ждет четвёртая вылазка. Надеюсь, она будет последней. Честно говоря, мне мерзко от того, что я делаю. Я начинаю ненавидеть себя. Не сойти с ума и не отказаться от своей затеи мне помогают только лишь всепоглощающая любовь к Мери и виски, который я выпиваю в бесчисленном количестве после того, как заканчиваю дело.
Чёрт с ним…
Не хочу жаловаться.
Нужно оставаться сильным, смотреть на вещи трезвым взглядом и воспринимать ситуацию холодным разумом. Всё, что я делаю, я делаю только лишь для нее.
И для себя.
Для нас обоих и нашего общего счастья.
Пройдя к дороге и остановившись у припаркованного автомобиля, я обернулся, посмотрел на подсвеченное ночником полукруглое окно спальни Мери и вздохнул. Почему мир настолько несправедлив, что моя супруга, эта святая женщина вынуждена страдать от боли в то время, как всякие грязные бесполезные идиоты прожигают жизнь впустую? Мери оказывает обществу неоценимую услугу, учит молодое поколение, которое поведет страну дальше в будущее, а какая польза от гнусных чудовищ, для которых главной ценностью в жизни является найденная в мусорном баке банка просроченного пива или украденный велосипед?
Хорошо, что отсюда не видно церковь, иначе я с превеликим удовольствием плюнул бы в ее сторону. На кой чёрт ее построили? Чтобы оболванивать очередных неудачников, которые приходят жаловаться святому отцу на проблемы?
Да что знают о проблемах эти идиоты?
Бакалейная лавка перестала приносить желаемый доход и пришлось повременить с покупкой нового холодильника? Муж пропивает получку? Жена слишком сильно тратится в магазине, покупая всякую ненужную чушь?
Чертовщина.
Лежать в течение длительного времени прикованной к кровати и мучиться от боли, моля Господа, чтобы позволил как можно скорее умереть и избавил от нечеловеческих страданий – вот это проблема.
Ну ничего.
Я-то прекрасно знаю, что никакого господа не существует, поэтому сам, без его помощи верну Мери к полноценной жизни. Я докажу, что ничем не хуже его самого и…
– Мистер Клевер! – внезапно раздавшийся оклик вырвал меня из размышлений как раз в тот момент, когда я открывал дверь машины. Вздрогнув от неожиданности и обернувшись, я увидел Патрика Смарта, которого под руку держала его прехорошенькая супруга и наивно-приветливо улыбалась мне.
Я очень хорошо помню Патрика. Он пришел работать в больницу на Беверли-Стрит после окончания медицинского колледжа будучи еще совсем мальчишкой и, разумеется, сразу же оказался в моем подчинении. Давненько это было… Сколько лет прошло с тех пор? Двенадцать? Или пятнадцать?
Неважно.
Чёрт, каким же он был идиотом! Клянусь, из него получился бы отличный мясник, не знаю, почему он решил связать жизнь с медициной… Интересно, скольких людей он загнал в могилу? Сколько ошибок закопал в землю?
Безрукий, самонадеянный выскочка.
Но, по правде сказать, теперь он совсем не похож на того сопливого, глупого криволапого щенка, каким казался мне, когда появился в больнице. Скорее, наоборот, теперь он выглядит степенным мужчиной в самом расцвете сил со взглядом, какой присущ только людям, уверенным в себе и своём небезосновательном статусе. Что ж, всё логично. Патрик набрался опыта и заматерел. Наверное, каждый человек доходит до такого состояния, если он не бездельник или неудачник. Только его супруга, не помню ее имени, совсем не изменилась. Она очень неплохо выглядит для женщины за тридцать, разве стала чуть полнее, чем в те годы, когда я впервые увидел ее. В целом, глядя на её лицо, не создается впечатление, что она влачит тяжелое, полное лишений существование. Недаром говорят, что наши лица – отражение наших жизней.
– Добрый вечер! – протянув руку, добавил Патрик и улыбнулся так широко, что чуть не разорвал себе рот от уха до уха, хотя я сомневаюсь в его искренней радости. – Давненько не встречал вас! Как поживаете?
– Патрик, дорогой, – пытаясь не подавать виду, что раздражён его довольной и счастливой рожей, я постарался скорчить самую дружелюбную на свете гримасу и пожал его мягкую ладонь, а потом слегка кивнул даме. – Спасибо, что поинтересовался, мне безумно лестна твоя забота. Всё хорошо, спасибо, что поинтересовались! А как дела у вас? Как дочурка? Наверное, выросла уже настоящей леди?
Честно говоря, мне абсолютно плевать, как дела у них самих и у их малолетней дочурки, но правила этикета, придуманные какими-то дураками, не позволяют мне просто отвернуться, сесть в машину и укатить, обдав эту парочку парами ядовитого выхлопного газа.
Как я их ненавижу!
Не только этих двоих, а вообще – всех!
Все их счастливые рожи, лживые улыбки и беспечные жизни в то время, как Мери страдает там, наверху, в своей спальне. Эта набитая дура, жена Патрика, растянувшая свою мерзкую белозубую улыбку, наслаждается жизнью, что прекрасно видно по ее счастливой физиономии, а моя милая Мери вынуждена проводить круглые сутки в постели и мучиться от боли. Будь моя воля, я с огромным удовольствием отвесил бы ей сильную пощёчину, чтобы она не радовалась понапрасну, или со всего размаху вмазал бы кулаком по блестящей, самоуверенной холеной морде Патрика, но, как ни крути, приходится сдерживать желания и притворяться вежливым, воспитанным и приветливым.
Ублюдки.
Почему ублюдкам всегда везет?
– До настоящей леди маленькой Хелен ещё очень далеко, учитывая, что она не упускает возможности кушать собственные козявки, – самодовольно улыбнулся Патрик. – Никак не можем отучить её от этой зловредной привычки.
– О, право, не стоит переживать, – подбодрил я его, стараясь сохранять на лице дружелюбие. – Какие её годы! До сих пор с ностальгией вспоминаю своё давно ушедшее детство, когда ничто не мешало и мне подкрепиться засохшими назальными выделениями!
Они оба дружно рассмеялись, если, конечно, их лошадиное ржание можно назвать смехом, а потом Патрик сказал:
– Мы с Вероникой часто прогуливаемся по вечерам, пока няня возится с девочкой. Давно хотел наведаться к вам, чтобы поинтересоваться, как вы, и мне стыдно за то, что до сих пор не сделал этого.
– Сущие пустяки, дорогой Патрик. Уже то, что ты помнишь о моем существовании – честь! – миролюбиво улыбнулся я, а про себя подумал: грязный лжец, если бы ты хотел наведаться, то давно сделал бы это, а не распинался бы сейчас в ничтожных лицемерных оправданиях, которые мне абсолютно не нужны, впрочем, как и ты сам.
– Но, всё же, эта случайная встреча – настоящий сюрприз для нас с Вероникой, – продолжал восторженным голосом распевать Патрик. – Всегда приятно встретить старого знакомого, которого знаешь тысячу лет. Я не раз говорил Веронике, что это вы, а не колледж, сделали из меня настоящего врача!
– Чистая правда, – не задумавшись ни на секунду, с готовностью выпалила Вероника. – Патрик часто вспоминает о вас и гордится тем, что именно вы были его наставником.
Я, всё еще растягивая улыбку, изобразил смущение.