Порок сердца

Минина Ольга

пара, конденсировавшегося в воздухе. Струек было очень много. Они ласкали уставшее тело, как

теплый летний дождь, и в то же время бодрили, как утренняя роса. Этот живой душевный душ

отвлек Эгора от всех мыслей. Он лежал, млел, слушал успокоительный ритм струек и ровный стук

фантомного сердца. Вода — вот чего ему так не хватало в новом мире, он же водяной, пловец. «Вот

бы поплавать сейчас, а еще увидеть бы Кити, ее счастливую улыбку».

— Это ванна безмятежности, — услышал Эгор

в ухе шепот Мании, — фарфаллы собирают в

реальном мире нектар цветов, а здесь он превращается в розовую воду радости. А это — любовный

напиток счастья, подарок тебе от Королевы. Эгор почувствовал, как ему в рот вливают что-то

неудержимо легкое, пенистое и приторно-сладкое, инстинктивно глотнул и погрузился в полную

нирвану. Не открывая глаз, он лежал в ванне и наслаждался. Сначала ласковой радостью

насекомного душа, затем ласковой настойчивостью четырех девичьих ручек, делавших ему легкий

массаж, который постепенно перешел в более близкое знакомство. Робкие и нежные кукольные

руки как бы случайно скользнули Эгору между ног. Он не сопротивлялся. И тогда быстрые, мягкие

пальцы легли на его древо желания, которое мгновенно выросло и высунуло из ванны слепую

голову, как перископ. Эгор лежал, не открывая глаза, и тяжело дышал, то поднимая, то опуская

голову под воду. Волшебные пальчики знали свое дело, и вот уже вся кровь Эгора ушла под них,

вибрируя в бешеном ритме. Юноша нырнул и увидел счастливое лицо Кити. Он хотел, чтоб эта

сладостная мука тянулась как можно дольше, но в то же время, как истинный пловец, все быстрее

рвался к финишу, и вскоре острый пик наслаждения, готовый разорвать сознание в клочья,

замаячил на горизонте, сил сдерживаться уже не осталось, и он тихо застонал. Чьи именно

неудержавшиеся любопытные ручки ласкают его в этот сладостный момент, герой предпочел не

смотреть, в мыслях он все равно был только с Кити. В эмо-реальность его вернул собственный

страшный дикий рык, от которого содрогнулись стены башни. Он полулежал в заполненной

розовой водой ванне. Куклы и бабочки в испуге жались у противоположной стены, вода

расплескалась по полу комнаты, который зарос плотным ковром неестественно ярких, пахучих

экзотических цветов.

— А где полотенце? — спокойно спросил Эмобой и встал во весь свой немалый рост. — И не

пора ли уже увидеться с королевой?

Мания и Бабета молча и с опаской подошли к нему и насухо вытерли огромным розовым

полотенцем. Вместо съеденной бабочками одежды Эгору перепали черные кеды, черные

боксерские трусы в розовых черепушках, черные джинсы с точь-в-точь таким же ремнем, как и

раньше, черная футболка «Aiden» и черный балахон, на груди которого красовалась бабочка в

короне

и с черепами на крыльях, вышитая розовым золотом.

— Королевский герб, — пояснила вполне оправившаяся Мания и подала ему его старую

сумку-почтальонку, которую заботливые бабочки оставили рядом с ванной.

Бабочки-носильщицы снова подхватили Эгора и понесли на встречу с Королевой, шок от

первого взгляда на которую он благополучно пережил только благодаря амброзии. Последняя, к

сожалению, уже заканчивалась в кубке, и Эгор чувствовал, как страшная реальность все больше

накрывает его. Память начинала возвращаться, розовый туман рассеивался.

Вот уже целый час он сидел на огромном троне и слушал песню любви своей

самопровозглашенной невесты — бабочки с лицом голливудской богини. Слева и справа от трона

стояли Мания и Бабета, символизируя народы Эмокора. В ногах у трона лежа пристроился

удивительно молчаливый красный клоун. Хотя его молчание легко объяснялось — он ни на секунду

не выпускал из руки бутылку амброзии. Эгор зачарованно глядел королеве в рот. Этот рот достоин

отдельного описания — живой и влажный, пухлогубый и жадный, которому позавидовала бы и

Энни Леннокс, он жил собственной жизнью на лице королевы. С тех пор как Эгор увидел Маргит,

рот ни разу не закрылся, только иногда черные губы быстрым, почти неуловимым движением

облизывал длинный острый язык. Эгор смотрел королеве в рот еще и потому, что выше, в страшные

выпуклые мозаичные зеленые глаза он смотреть боялся, а ниже, на огромное жирное волосатое

брюхо, пересеченное тремя парами сцепленных лапок, причем средние сжимали тетрадку с

надписью «Эмобой» на обложке, он не мог смотреть без омерзения. Чтобы не выпустить из себя

эмоции, все сильнее рвавшиеся наружу, Эгор все чаще прикладывался к кубку, пока не понял, что

алкоголь его уже не берет, и не увидел, как от него отделяются и спрыгивают с трона дрожащие

белые мышки волнения. Эгор весь сосредоточился на том, чтобы не выпустить из себя змей страха

и пауков отвращения, и давно уже не слушал королеву. Он чувствовал себя накуренным

старшеклассником на уроке, которого пробило на смех и он с трудом сдерживает себя, чтобы не

запалиться. Тем более что все так и было, только вместо училки — огромная черная бабочка с

женской головой, зависшая метрах в десяти от трона и плавно покачивавшая лохматым вельветом

крыльев. Мышки волнения меж тем продолжали разбегаться по залу. Клоун даже успел закусить

одной, глотнув в очередной раз амброзии. Кот-ученый, весь этот час аккомпанировавший

выступлению Маргит на большом, почерневшем от старости органе, чуть не свернул себе шею, с