Порок
Шрифт:
Наконец он разглядел над собою лицо и сразу узнал его, это была та самая тихоня Фая, санитарка из хронического отделения. Его привезли в какую-то комнату. Евгений предпринял попытку поднять голову и осмотреться, но Фая бескомпромиссно, не говоря ни слова, опустила ее, грубо надавив ладонью ему на лицо. Руки этой, на первый взгляд безобидной женщины, оказались непомерно тяжелыми и жесткими. В комнату кто-то вошел. Мужской голос вежливо поблагодарил Фаю. Евгений узнал голос Марка Ефимовича. Его довольное лицо склонилось над Евгением:
– Евгений Андреевич!
Евгений
– Вижу, что вы очнулись, вот и хорошо.
Станиславский приказал Фае расстегнуть один браслет наручников, освободить ноги и посадить Евгения на каталку.
– Вид у вас удрученный, Евгений Андреевич, сами вызвались на встречу, что же вы без настроения, а?
В ярко освещенной комнате, где стены были обложены белой сверкающей плиткой, параллельно той каталке, на которой привезли Евгения, по центру стояла еще одна, накрытая белой простыней. Что-то наподобие человеческого тела неподвижно скрывалось под ней. Открылась дверь, вошел тот самый здоровяк, застреливший Гузель Фаритовну. Он подошел к Станиславскому и что-то шепнул на ухо, Станиславский кивнул. Перед уходом здоровяк взглянул на Евгения и ухмыльнулся.
– Я смотрю, пока еще не все в сборе, – сказал Евгений, поглаживая освобожденной рукой затылок, – вся семейка, кроме Воинова и Игоря.
– Вот мы и встретились, – Станиславский подошел к Евгению.
– Да, встретились, – протяженно ответил Евгений.
– Думали, что я приду к вам лично?
– Нет, вы на это не способны.
– Ха-ха! Но вы пока живы только благодаря моей прихоти.
– А то утопили бы в реке, как опера с Советского ОВД?
– Почему утопили, вода всегда оставляет след, в отличие от огня. Здесь на территории больницы, в одном из корпусов, есть старая печь, она берет историю аж с середины прошлого века…
– Как я понимаю, мне тоже предстоит встреча с ней.
– К сожалению, да. Таковы правила, но вы должны гордиться собой – кроме вас никто не подошел так близко к разгадке всей череды убийств.
– Но зачем убивать невинных людей?
– Вы имеете в виду Гузель Фаритовну? Она умерла по вашей вине. Это вы назначили встречу у нее дома. Вы внушили себе, что она – член нашего клуба, заговорщица, а она просто ответственно относилась к своим обязанностям перед главным врачом. Да, к тому же именно вы хотели использовать ее как свидетельницу, а не мы.
– Удивляет, с какой легкостью вы говорите о своей подопечной…
– Не надо строить из себя ангела. Ведь именно вы хотели прикрыться ею, независимо, с нами она или нет.
– Но зачем тогда надо было убивать Муртазину, Рахимову и ту, которую вы пришили собственноручно в 1986 году?
– Браво, вы поработали на славу, – глаза Станиславского ярко вспыхнули. – Вам знакомо чувство ненависти? Да, знакомо, не отрицайте, учитывая ваши отношения с Татьяной. Вы пытаетесь построить отношения с женщиной, в уме держите будущую жизнерадостную семью, детей, готовы ради возлюбленной на все, а она вам через какое-то время объясняет, что вы – мужчина не ее желаний. И сейчас, когда нет тех, кто когда-то нанес мне душевную рану, отказав мне, я наконец-то обрел душевный
– Вы ходячий комплекс, – ответил Евгений. – Не можете простить ужаленное самолюбие?
– Не больше и не меньше, чем вы.
– Но я не убивал людей ради мести.
– Вы лукавите, Евгений Андреевич, была бы ваша воля – вы стерли бы в порошок свою возлюбленную Татьяну. Но вам не хватило духу, хотя и вы убили человека.
– Это случайность.
– Случайность? Как и ваша исповедь со всеми пороками и комплексами?
– Готов признать, Воинов хорошо поработал.
– Да, это я его сделал таким, это – главный продукт моей деятельности. Каков он, а! Ни одной зацепки для вашего следствия, ни одной улики против меня…
– Ну, а второму званому сыну была уготована лишь роль убийцы, надо так понимать?
– Я смотрю, вы докопались до истины… да, Игорь Баумистров и есть настоящий убийца женщин, а вовсе не Саша Воинов. Даже вы с вашими коллегами при помощи криминальных экспериментов не смогли заметить подмены.
– Должен признать, что вам удалось увести подозрения от настоящего убийцы. Воинов настолько одарен, что смог поэтапно изложить все тонкости убийства без тени сомнений.
– Перед тем как прийти и сдаться, Воинов с Игорем обошли все места преступлений, он запомнил все, что ему сказал Игорь, вплоть до самых мелочей. У Александра идеальная память… вы знаете, откуда берутся истоки ее развития?
– Подскажите, – усмехнулся Евгений.
– Он не умеет читать.
– Что?
– Да, Александр Воинов, несмотря на все задатки, не умеет читать, он много времени проводил в лечебнице, так долго, что был практически отлучен от учебы. Но это помогло ему развить другие способности, к примеру – память. Ведь в отличие от других ему все приходится запоминать наизусть. Все, что скажу ему я… или прочитаю. А читали мы очень много.
– Я это уже понял, у вас здесь подпольный клуб любителей литературы. Но думаю, что истинная причина его неграмотности в другом, вы намеренно накинули на него поводок зависимости, как на собаку привязь.
– Ваши домыслы не знают границ.
– Как и ваши. Я так понимаю, что это вашу жизнь и ваши эмоции пересказал мне Воинов.
– Да, его уста все это время говорили моими истинами. А мы с вами похожи, не так ли? Насколько бывают безграничны фантазии… а потом наступает час расплаты, вас коробит от несуразных мыслей, так как вы раздвинули или зашли за границу дозволенного…
– Если вы опять о предпочтениях, то я уже говорил вашему ученику Воинову, что я не меняю предпочтений, в отличие от него.
Станиславский засмеялся:
– Хотите еще одну тайну?
Евгений промолчал.
– Александр, как и Игорь, изначально были не той окраски, ориентации, причем с рождения.
– Я не очень-то удивлен, учитывая, что у них такой наставник, можно сказать, отец…
Станиславский ничего не ответил на язвительную реплику Евгения и молча отошел к Фае, она копошилась около второй каталки, – подкатив к ней что-то вроде стола, набирала в одноразовые шприцы растворы из ампул и бережно складывала их на стол.