Порок
Шрифт:
Неожиданно Воинов продолжил свои показания:
– Затем я увязался за другой особой, ей было лет сорок. Она шла в обратную сторону. У меня прошла голова, я стал чувствовать себя намного лучше. Свежий воздух, а кругом одни жен-щи-ны, жен-щи-ны, – Воинов произносил слово «женщины» по-собственнически.
– Хочу поинтересоваться, твое молчание – это был уход в нирвану?
– Это был хороший вечер, один из тех, который запомнится на всю жизнь, – продолжил Воинов, игнорируя вопрос Евгения.
– Еще бы, – под нос произнес Евгений.
– У нее, как и у первой особы, были аппетитные ноги в капроновых колготках, – Евгений почувствовал, что между строк, которые он успевал записывать, причем, не теряя ни одной запятой, он читает скрытые эмоции человека,
– В отличие от первой, я осмелился подойти к ней. Догнал ее и, когда поравнялся с ней, тихо шепнул на ушко.
– Что?
– Точно не помню, но говорил ей о ногах. Какой-то комплимент. Они действительно были у нее прелестными… на тот момент.
– Что значит – на тот момент?
– Вы же нормальный человек, у вас наверняка есть женщины. Если нет, то можете предположить, что каждая часть тела женщины имеет свое качество в зависимости от времени. Я не имею виду банальный возраст… – фраза оборвалась, Воинов поднял взгляд на Евгения и ждал реакции, но Евгений промолчал.
– Я слушаю, продолжай, – только сказал Евгений.
– Есть фраза, которую произносит каждый мужчина: «Поиметь всех женщин на земле!». Отличная несбыточная мечта каждого самца. И знаете, она чаще приходит на ум, когда ты чувствуешь свою беспомощность… а когда ты беспомощен? Оказавшись в одиночестве на улице, особенно в солнечную, осеннюю погоду. Тебя переполняет желание, ты замечаешь, что вожделение распирает твое нутро и виною тому – женщины, снующие повсюду. Они все рядом, ходят вокруг тебя, у каждой свой путь, но – отличный от твоего. Возникает желание подойти к одной из них, но они отошьют тебя, потому что рабочий день, им некогда или вы ей вовсе неинтересны. Ваше желание подогревают их деловые костюмы, капроновые колготки, в которых каждая более-менее пара ног смотрится аппетитно. Хочется многих, потому что ты лицезреешь только ноги и не обращаешь внимания на остальные части тела, на них лучше не смотреть, особенно на лица. Еще не придумали маску, аналогичную капрону для ног. В этом и заключался мой комплимент в адрес женщин. Ноги в капроновых чулках – что может быть лучше на улице для мужских глаз?
– Ну, тут ты Америки не открыл…
– Я не об этом, Евгений Андреевич, если вы о женском туалете, – впервые Воинов назвал следователя по имени и отчеству. Это отметил про себя и Евгений, что дало ему повод немного расслабиться и принять показания как полноценный рассказ. Рассказчик-убийца или убийца-рассказчик. Вот в чьих душах живут настоящие писатели.
– Так вот, продолжаю. Улица, ноги. И тут наступает момент истины, ловишь себя на мысли – возникает неимоверное желание залезть под юбку. Ты цепляешься глазами за их ноги и мыслями поднимаешь подол юбки, причем не до того места, где святая святых, а только на сантиметр или десять, не более. Этого тебе достаточно, больше и не надо. Эффект недоступности, когда скоротечная любовная мизансцена в обычной драме возбуждает больше, чем порнографический или эротический фильм. Думаю, вы смотрите порнофильмы?
Нельзя сказать, что вопрос застал Евгения врасплох, но головой он покачал неуверенно. Воинов не стал заострять внимание на вопросе:
– Иду дальше. Эта дама, ну, которую я догнал, шарахнулась от моих слов, хотя нецензурно я не бранился. Она прибавила шаг. У меня не было желания бежать за ней. Я опять пошел в другую сторону, в сторону улицы Революционной. Моя голова была обременена сексуальными фантазиями. И тут как подарок – около кинотеатра, на гранитовой тумбе сидит юная особа. Я бы не сказал, что она была под стать моим фантазиям, ведь на тот момент мое сознание заволокли женщины намного старше. Она сидела в коротенькой юбке. Мне хотелось общения.
– Человеческого? – съехидничал Евгений.
– Можно и так сказать. Я походил на женщину, которая потеряла всякую надежду на удовлетворение своих низменных чувств и радуется малейшему вниманию со стороны мужчин. Я перекинулся с ней несколькими дежурными фразами. Она оказалось милой на общение. Рассказала о себе, она училась в университете, приехала из сельской местности. Жила у тетки на квартире. О себе рассказывать было не о чем, – не буду же говорить, что я плотник, и что больше пятнадцати лет я работаю на одном предприятии.
– Ей повезло, что была не в твоем вкусе?
– Нет. Она была привлекательна, но я не герой романа Набокова. Но и отрицать, что главная ее особенность – юный возраст как главный признак красоты – было нельзя.
– Главный признак красоты, – повторил с изумлением Евгений. – Говоришь, как поэт.
– Обычная нетель. Но минут через десять к ней подошли ее друзья, подруга с двумя парнями. Один из них повел себя неадекватно.
– Что значит в твоем понимании неадекватно?
– Он подошел ко мне и изъявил желание, чтоб я удалился, мотивируя тем, что я лишний. Он не грубил, не матерился, но меня это задело. В тот момент я почувствовал, как в кармане моего пальто упирается в бедро нож. Мне повезло, что я купил нож с ножнами. Моему недоброжелателю повезло еще больше – я почувствовал, как смрад опять подступает к голове, – еще секунды и меня бы вырвало на молодого человека. В поисках спасения окинул взглядом по сторонам и увидел ту первую женщину, которую сопроводил до Революционной, благодаря которой в тот день я почувствовал облегчение. Она отвлекла меня от одиночества. Я ринулся за ней, она шла в обратном направлении. На этот раз я решился подойти к ней. Что самое удивительное, я не видел спереди ее лица, а только сбоку.
– В профиль?
– Да, в профиль. Лицо не имело значения. Все остальное в ней устраивало меня. Я догнал ее, когда она пересекла улицу Пушкина и вступила на аллею около медицинского университета. Подступив к ней со спины, я собирался окликнуть ее, но неожиданно перед нами нарисовался мужчина. Он подошел к ней, поцеловал ее в щеку, успел что-то сказать, прежде чем я нарушил их идиллию. Они повернулись ко мне, пауза, грузный мужчина спросил: «В чем дело?». Я ничего не ответил и, повернувшись, быстро ретировался. Хотя успел рассмотреть – обычная женщина, но с улыбкой, макияжа не так уж и много. Милое лицо.
– Когда говорят, что у женщины милое лицо, значит, пытаются выдать желаемое за действительное, – этой фразой Евгений невзначай подыграл Воинову и с чувством вины посмотрел в сторону Марии. Она что-то усердно записывала и на последнюю реплику Евгения не отреагировала никак. До сего момента ее никто из присутствующих в комнате особо не замечал, Воинов ни разу не удостоил ее вниманием, как и прежде – Вовчика.
– Нет, у меня не было сожаления, что я шел за ней, – продолжил Воинов, тем самым как бы возражая Евгению. – Уже темнело, и с приходом сумерек у меня, как и днем, разболелась голова. Женщины были единственным моим лекарством, но и они иссякли. Выпив бутылку пива, я пошел вниз по улице Ленина, к частному сектору. Там присел на скамейку возле какого-то пятиэтажного дома. Было плохо, мне хотелось разговора, смрад снова душил меня, голова была тяжелой, но спасение пришло неожиданно.
Евгений опустил руки на клавиши в ожидании дальнейших показаний.
– Оно пришло с неба.
– Что?
– Снисхождение пришло с дождем.
– Поэзия насильника. Все больше убеждаюсь, что в тебе умер поэт, – в голосе Евгения присутствовала ирония, но она была уже не столь категорична, как в начале допроса.
– Как пошел дождь, на меня напало озарение, ведь я увидел проходящую мимо даму. Было уже часов одиннадцать ночи, стемнело. Вопреки известной пословице ко мне пришло одновременно два счастья: дождь и женщина. Я пошел за ней и не стал ждать. Но я хотел просто поговорить, понимаете… я подошел к ней сзади и сказал: «Доброй ночи». Она не поняла меня и оттолкнула возгласом: «Пьянь!». Мимо меня пронеслись все сегодняшние женщины, их силуэты, лица, я был в отчаянии, хотя хладнокровия не терял. Когда на тебя наваливается сразу несколько невзгод одновременно, то невольно произносишь фразу: «Да что же это такое». Но вслух я ее не произнес. Это означало, что в душе я опустил руки, чего не скажешь в действительности.