Порожденная иллюзией
Шрифт:
– Готова уйти? – спрашиваю Синтию после ее личной беседы с доктором.
Я очень хочу убраться отсюда подальше и обдумать все, что выяснила.
Мы покидаем церковь под пристальным взглядом Беннета, и у меня возникает предчувствие, что он свяжется со мной уже очень скоро.
Глава 17
Несколько дней спустя, вернувшись после утреннего похода по магазинам, я с удивлением обнаруживаю, что мама уже проснулась и оделась. Все это
До сих пор мне удавалось избегать Коула, но, вероятно, он тоже не искал со мной встречи. Честно говоря, немного обидно, что он не стремится увидеться и узнать, как я. Наверное, ждет, что я сама к нему приду. И, возможно, так и будет, но не скоро.
Новых видений за эти дни тоже не было, и я молюсь, что предыдущие – просто какая-то странная аномалия, однако мысленно продолжаю прокручивать слова доктора Беннета. Что, если он прав? Что, если я ничего не могу предотвратить?
– Где ты была, дорогая?
Я показываю маме корзину:
– Ходила за покупками.
– Ты все время ходишь только за едой. А я хочу купить тебе новые наряды. Тебе же завтра вечером совершенно нечего надеть.
Смотрю на нее в ступоре:
– Завтра вечером? Я думала, что надену свой обычный сценический костюм.
– Да нет же, я говорю о твоей встрече с Оуэном. Ты ведь хочешь хорошо выглядеть?
Я шумно выдыхаю:
– Ох, совсем забыла…
Да что со мной такое? Остался всего день до свидания с красивым молодым мужчиной, а у меня это вылетело из головы! Порой я думаю, что уже никогда не буду нормальной.
Мама в притворном отчаянии вскидывает руки:
– Ну что мне с тобой делать? Собирайся. Я позвоню Жаку, и он пришел за нами машину. Пройдемся по «Бонвит-Теллер» [15] и что-нибудь тебе подберем.
Я качаю головой:
– Нет. У меня много одежды, к тому же могу взять что-нибудь из твоей.
– Неужели тебе не хочется чего-нибудь новенького?
– Мама, мне ничего не нужно. И, что важнее, мы не можем себе этого позволить.
Мама садится за стол, разочарованно поджав губы:
15
Bonwit Teller - крупный универмаг в Нью-Йорке, основан в 1895 году.
– Иногда мне с трудом верится, что ты моя дочь.
– Мне тоже, – отвечаю сухо.
– А ну-ка не дерзи. И в каком смысле, мы не можем себе этого позволить? Разве мы не хорошо зарабатываем? Аренда квартиры почти ничего не стоит, да и электричество дешево. Не понимаю, отчего ты все время так переживаешь.
«Потому что кто-то должен», – думаю я.
– У нас почти одинаковый размер, и у тебя много вещей. Я могла бы выбрать что-нибудь из них. Давай. Пойдем посмотрим, что у тебя есть.
Мама смягчается при мысли, что мы вдвоем будем копаться в ее гардеробе, и следующий час я провожу, выбирая себе наряд. Мы останавливаемся на украшенном серебряными бусинами бежевом платье с короткими рукавами и довольно дерзким ассиметричным подолом. К платью я подбираю длинный шелковый шарф. Получается гораздо вычурней, чем мне хотелось бы, и в половину не так вычурно, как предпочла бы мама.
Как только мы заканчиваем, раздается стук в дверь, и я иду открывать, надеясь, что это не Жак. В который раз. В последнее время он приходит едва ли не каждый день.
Но, к моему удивлению, за дверью стоит Коул с огромным букетом цветов в руках. На щеках соседа алеют два красных пятна, и выглядит он таким смущенным и юным, что я тут же его прощаю.
Не говоря ни слова, он протягивает мне цветы. Это смесь из лилий, роз, ромашек и орхидей.
– Это мне? – спрашиваю с трепетом.
Коул кивает:
– Я не знал, какие ты предпочитаешь, так что пришлось взять несколько разных видов. Надеюсь, тебе понравится.
– Они прекрасны, – говорю, уткнувшись лицом в цветы и вдыхая их сладкий аромат.
– Я просто хотел извиниться… – Коул откашливается и смотрит мне через плечо.
Я понимаю намек, выхожу в коридор и, тихонько прикрыв за собой дверь, смотрю в красивое лицо соседа. Его темные глаза задумчивы, будто он сомневается, какой прием ему тут окажут. Мне очень хочется коснуться его щеки, успокоить, но я сдерживаюсь. Нужно услышать то, что Коул собирается сказать.
Он начинает снова напряженным голосом:
– Я просто хотел извиниться за ту путаницу, что устроил нашим разговором. Я собирался дождаться, когда точно буду знать, что могу тебе рассказать, но почувствовал, что это срочно, и ты должна знать немедленно…
Коул замолкает, и перед глазами всплывает видение о маме. Он понятия не имеет, насколько это срочно.
– Если бы это касалось только меня, – продолжает Коул, – я раскрыл бы тебе все. Но на карту поставлено слишком многое, гораздо больше, чем просто ты и я. И я правда не могу выдавать чужих секретов.
Он стискивает зубы, и его нерешительность и сомнения передаются мне, будто он нашептывает мне о них на ухо. Замерев, тону в настороженных темных глазах Коула, и сердце разрывается от такой щемящей нежности к нему, что импульсивно встаю на цыпочки и прижимаюсь губами к его щеке.
– Я все понимаю, – говорю мягко. Не знаю, кто из нас удивлен больше, но, судя по улыбке, отразившейся в глазах Коула, он доволен.
– Спасибо, – отвечает он просто.
Мгновение мы разглядываем друг друга, затем я прочищаю горло:
– Нужно поставить их в воду. Зайдешь?
Коул смотрит на дверь, и лицо его окрашивает слабый румянец:
– Нет. На самом деле у меня еще есть дела, но, может, позже?
– Конечно. – Я открываю дверь в квартиру, а он направляется к лестнице. – Позже. Эй, Коул? – Он оборачивается. – Мне нужно поговорить с тобой о том, что происходит с моими…