Порридж и полента
Шрифт:
Однако Рэдсток с таким суровым лицом преградил ей путь к матери, что Сьюзэн так и осталась стоять на месте. Отец строго обратился к Ансельмо:
– Я побывал в Дюнкерке, сэр!
Администратор попросил Сьюзэи перевести ему сказанное.
– Он говорит, что был в Дюнкерке.
– Вот как? Тогда пусть себе возвращается обратно!
– Ансельмо! Это же мои родители!
– Но я же не знал!
И, как ни в чем не бывало, он пожал руки Рэдстоку и его жене, не дав им времени отказаться от рукопожатия. Генри спросил Сьюзэн:
– Этот тип и есть ваш Фортунато?
– Нет, что вы, он просто администратор.
– Разве в этой стране существует обычай целоваться с администраторами? Вы нас очень разочаровали, Сьюзэн… И ваши подруги, кстати, тоже.
– Вы уже виделись с ними?
– Точнее сказать – мы их видели!
– Какой позор!– простонала Люси.– Одна из них сидела на коленях у парня, а другая положила парня себе в постель, чтобы… чтобы ласкать его лицо! Собирайте вещи, Сьюзэн, вы больше ни минуты не останетесь в этом вертепе разврата!
– Без жениха я никуда не уеду!
– Хотелось бы взглянуть на него хоть одним глазком!– проворчал Рэдсток.– Так где он?
– В тюрьме.
Когда Массимо Прицци сообщили о том, что с ним хотят говорить мистер и миссис Рэдсток, он решил, что стал объектом какого-то необыкновенного иезуитского преследования. Он взглянул на Кони:
– А эти двое кто такие?
Инспектор пошел узнавать и, вернувшись, объяснил комиссару, что речь идет о родителях Сьюзэн Рэдсток, невесты Фортунато Маринео.
– Меня нет на месте!
– Они предугадали ваш ответ, синьор комиссар, и сказали, что, если вас не будет на месте, они дождутся, когда вы появитесь. Они еще добавили, что у британского льва всегда хватало терпения, и, поскольку он бессмертен, время не играет для него большого значения.
– Вы сами что-то из этого поняли?
– Нет.
– Тогда пусть войдут, если это единственный способ поскорее избавиться от них.
Рэдсток торжественно представился Прицци и заявил:
– Я побывал в Дюнкерке, сэр!
Массимо недоуменно посмотрел на Сьюзэн, которая перевела:
– Он был в Дюнкерке.
– А я здесь причем?
Сьюзэн перевела на английский этот невольно слетевший беспардонный вопрос, и отец попросил ее перевести этому тупому чиновнику из слаборазвитой страны, что тому должно быть стыдно за подобное невежество и что он испытывает огромное желание отбоксировать его как следует, дабы внушить должное уважение к ветеранам войны.
– Да что же он говорит?– не выдержал полицейский, не понимая смысла столь длинной речи.
– Он говорит, что является государственным служащим Ее Величества и что как таковой может быть гарантом высокоморальности своей дочери и обеих ее подруг.
– А что еще?
– Что вы должны отпустить Фортунато, потому что он ни в чем не виноват.
– Вы слышали, Кони? Эти двое приехали черт знает откуда, чтобы поучать меня! Неслыханная наглость! Вышвырните их вон, да побыстрее!
От этих слов Сьюзэн расплакалась. Ее мать что-то возмущенно выкрикнула. Рэдсток проревел:
– Он сказал вам какую-то гадость, Сьюзэн? Если он сказал вам какую-то гадосгь, я его сейчас же отбоксирую!
Ничего не понимая ни в причинах слишком очевидного гнева посетителей, ни в слезах хитрой дочери англичан, комиссар воскликнул:
– Ма ке! Что еще случилось?
– Мои родители хотели бы увидеть Фортунато, чтобы объявить ему об отъезде.
– Не может быть! Вы действительно уезжаете? Все втроем? А вы бы не могли захватить с собой и ваших подруг? Это возможно? О, благодарю вас, благодарю! Отведите их к задержанному, Кони, а потом проводите на улицу со всей учтивостью, на которую вы только способны!
Рэдсток, который, естественно, не понял ни единого слова из сказанного, решил, что тот насмехается над ним, и, уже выходя из кабинета, бросил:
– Мы отрубили голову королю Карлу [23] за еще меньшую провинность, чем ваша, дикарь!
Это изречение Сьюзэн перевела следующим образом:
– Отец благодарит вас за вашу любезность.
Массимо показалось, что для благодарности англичане выбирают довольно-таки странный тон.
Итальянский климат, кажется, уже начал воздействовать на Люси Рэдсток. Почти с нежностью она взирала на объятия Сьюзэн и Фортунато. В ее голове невольно промелькнула мысль о том, что жених Сьюзэн хорош собой. Ну а Генри все еще продолжал сторониться чуждой цивилизации с непривычным для пего мягким климатом.
23
Английский король Карл 1, казненный в 1649 году
– Фортунато… Это мои родители… Моя мать… Отец…
Не успел еще сын донны Империи рта раскрыть, как Рэдсток уже заявил ему:
– Кажется, вы обошлись самым сомнительным образом с девушкой, отец которой побывал в Дюнкерке, мой мальчик. Жду ваших объяснений! Что вы можете сказать в свое оправдание?
– Я… Я прошу у вас руки Сьюзэн!
ГЛАВА 4
Едва комиссар Прицци успел переступить порог холла гостиницы "Ла Каза Гранде", как на него сразу надвинулась гора в лице маэстро Людовико Пампарато. Чтобы избежать публичного скандала, Ансельмо пригласил обоих полицейских на кухню, где их ждала Альбертина. Одета она была во все черное, а ее лицо было похоже на лицо ведьмы. Ненависть исходила от всего ее существа. Возмущенный таким нелюбезным приемом, Массимо не замедлил высказать вслух свое замечание шеф-повару:
– Ма ке! Вы только посмотрите на них! Может быть, вы забыли, с кем имеете дело?
– А вы за кого нас принимаете?
– Вас? За повара, которому лучше заняться своими кастрюлями, а не лезть в скандал!
– Думаете, я смогу спокойно стоять у плиты, когда кровь моей дочери взывает к мести?
– Можете делать все, что вам вздумается, но только оставьте меня в покое!
– А тем временем этот убийца Фортунато спокойно скроется, да?
– Никуда он не скроется, и, кроме того, никто еще не доказал, что убийца – именно он.