Порт-Артур (Том 2)
Шрифт:
Наступившие сумерки вынудили Белого отложить стрельбу до утра. Сообщив об этом по телефону Жуковскому, друзья решили использовать вечер для посещения Ривы, у которой они надеялись узнать подробности минувшего эскадренного боя.
Как только прекратилась бомбардировка, на улицы высыпали толпы народа.
Открылись магазины, на "Этажерке" появились первые гуляющие, и вскоре бульвар заполнился публикой. Военный оркестр грянул бравурный марш, и жизнь забила ключом.
Борейко и Звонарев неторопливо шли вдоль набережной. К пристани то и дело подходили
– Достукались наши моряки, что им нельзя даже показаться в городе, бросил Борейко.
– Я уверен, что, командуй броненосцами лейтенанты, наверняка хотя бы часть эскадры прорвалась во Владивосток... Не зайти ли нам по дороге в Пушкинскую школу за учительницами?
– предложил вдруг он.
– Это совсем нам не по дороге. Скажи прямо, Боря, что тебе хочется повидать маленькую Олю.
– Я буду очень опечален, если с ней что-нибудь случилось.
– Собираешься жениться на ней?
– Кто же пойдет за такого пьяницу, как я... Так пойдем?
– Ладно.
Приятели свернули на Пушкинскую улицу. В двух-трех местах им пришлось сходить с тротуара, обходя поврежденные бомбардировкой здания, но школа не пострадала. Только каменная садовая изгородь в одном месте была разрушена да осколки повредили несколько деревьев. Навстречу им вышла маленькая жизнерадостная Оля Селенина.
– Никак, сам господин Топтыгин пожаловал к нам со своим другом! приветствовала она гостей.
– Пожалуйте в фанзу.
Офицеры последовали за ней. Здесь они застали Марию Петровну и Лелю Лобину. Гостей пригласили присесть.
– Мы к вам мимоходом по пути к Риве. Идемте вместе, - предложил Борейко.
Девушки вопросительно посмотрели на Желтову.
– Идите, а я дома посижу!
– отпустила их Мария Петровна.
Обе учительницы бросились обнимать ее и убежали одеваться.
– Вас сильно сегодня обстреляли?
– спросил Звонарев.
– Мы укрылись в погребе, но все же было довольно страшно.
– Почему вам не выстроят блиндаж?
– Мы люди маленькие, о нас и не помнят. Зато неподалеку отсюда, у Стесселя, строят гигантский блиндаж для скота.
Вскоре вернулись обе учительницы в сопровождении Стаха. Он еще сильно прихрамывал и передвигался, опираясь на палочку.
– Здорово, артиллеристы!
– приветствовал он гостей.
– Как воюете?
– В резерве сидим на Утесе и ждем у моря погоды. А ты как живешь?
– Раны почти закрылись! Мой командир полка Савицкий так обо мне соскучился, что прислал комиссию для освидетельствования моего здоровья.
Мудрые эскулапы нашли, что я уже почти поправился.
– Подумайте, старший полковой врач заявил, что в строю Стаху не придется танцевать, а ходить можно и потихоньку, - возмущалась Лобина.
– Особенно в атаку!
– усмехнулся Звонарев.
Простившись с Желтовой, все тронулись в путь. Впереди
Подходя к домику Ривы, они еще издали услышали доносившееся через открытые окна пение.
– Наши аргонавты, очевидно, благополучно вернулись, - заметила Леля, вот мы и узнаем все подробности морского боя.
Соловьем залетным юность пролетела, Волной в непогоду радость прошумела, неслось из окна.
Время золотое было да сокрылось, Сила молодая с телом износилась, подхватила подошедшая компания дружным хором.
Из окна выглянула Рива.
– Андрюша, к нам идут, - проговорила она, обернувшись в комнату.
Пение в комнате прекратилось, но на улице продолжалось с прежней силой:
Без любви, без счастья по миру скитаюсь, Разойдусь с бедою, с горем повстречаюсь.
Особенно выделялись сильное сопрано Оли и мягкий, приглушенный бас Борейко.
Хозяева, вышедшие на крыльцо встречать гостей, зааплодировали.
– Живы и целы, значит, все в порядке, - проговорил поручик.
Девушки целовались, мужчины жали друг другу руки.
– Ну, рассказывай поскорей все, что с вами приключилось, - попросила Оля, когда все вошли в комнаты и уселись.
– Если бы вы знали, что я перечувствовала за все время боя! При каждом взрыве на "Севастополе" я была готова упасть в обморок от страха за Андрюшу.
Нет, больше я в бою участвовать не хочу!
– закончила Рива свое повествование.
– Обрадовалась Артуру, как родной Одессе!
– Но почему же, собственно, эскадра вернулась обратно?
– спросил Стах.
– По различным причинам, - ответил Акинфиев.
– Во всем виноват Ухтомский.
Он, вместо того чтобы с наступлением темноты собрать эскадру и попытаться еще раз идти во Владивосток, первый ринулся в Артур, а за ним и остальные.
– Но Эссен почему не попробовал прорваться с "Севастополем"?
– заметил Звонарев.
– У нас стала правая машина, и мы потеряли ход. Идти дальше не могли. Как Эссен ни ругался, ничего поделать было нельзя.
– А "Ретвизан", "Полтава" и другие?
– На "Ретвизане" уже при выходе имелась пробоина в носу, а когда он бросился на японцев, то получил вторую пробоину в носовой части и принял через нее столько воды, что стал зарываться на ходу. Вполне естественно, что Шенснович заторопился в Артур. У "Полтавы" была разворочена корма и плохо действовал руль.
– В каком же состоянии был "Пересвет", что Ухтомский повернул в Артур? продолжал допрашивать Стах.
– Злые языки говорят, что "Пересветом" командовал Бойсман, им самим командовал Ухтомский, а князем командовал целый триумвират женщин - его жена, Карцева и Непеннна. Есть японская пословица, что если на корабле несколько капитанов, то он наверняка не придет в порт по назначению. Так случилось и тут. "Пересвет" в бою не получил серьезных повреждений, так же как и "Победа" и "Паллада". Все они могли продолжать путь во Владивосток.