Портной
Шрифт:
2
– Вы хорошо поняли, в чем вас обвиняют?
– медленно и четко произнес яркий свет. Из-за направленной в лицо лампы самого следователя Кицум не видел.
– Нет. Не понял...
– признался директор, не в силах поверить в этот кошмар. Оперативники из "Надзора" вытащили его из "гнезда" прямо во время сеанса.
– Что конкретно вам непонятно?
– холодно спросил голос.
– Ничего не понятно. Ваши инспекторы выбрались из капсул живыми и самостоятельно, -
– Вырвав крепления и сломав защелки замков изнутри? На пластике глубокие царапины от ногтей! Вы представляете, как должен быть напуган человек, чтобы проделать подобное?
– Так иногда бывает. Подобные риски указаны в типовом договоре. Пятый раздел, пункт тринадцатый и сорок четвертый. Клиенты очень настаивали. Это был их выбор.
– Что именно они выбрали?
– Самый жесткий и дорогой вариант - "Забвение". Непревзойденная яркость ощущений, максимальный болевой порог. А ведь как я их отговаривал...
– покачал головой Кицум, выражая искреннее сожаление.
– В "Годзилле" очень натуралистичные сцены. Бедняги действительно верили, что там всё по-настоящему.
– Вы лжете!
– реостат подкрутили, и свет стал ярче.
– У следствия есть запись вашего последнего разговора. Статс-советник Печенкин ясно и четко попросил вас об "Осознанном сновидении". Кроме того, он упомянул о проблемах с сердцем.
– Но как...
– Кицум зажмурил глаза. Казалось, безжалостный свет испепелял мозг и через веки.
– Один из глаз Агафоновой заменен имплантатом. Камера в нем записывала круглосуточно. Там нашлись очень любопытные съемки...
– мерзко хихикнул следователь.
– Вы не имели права! Это приватная информация!
– возмутился директор, понимая безвыходность ситуации.
– Вы же сами сказали, что девушка лежит в психиатрической больнице и никаких показаний не дает?
– Вот поэтому мы и смогли извлечь эти файлы. Агафонова признана недееспособной. Скорее всего, она поправится. Но не ее психическая инвалидность ваша основная проблема. Статс-советник Печенкин умер в больнице от сердечного приступа. Записи доказывают, что вы могли вызвать его преднамеренно.
– Как? Залезть в Годзиллу самому? Она не моего размера!
– нервно отшутился Кицум.
– Именно. Так вы и сделали!
– ему сунули под нос красный стикер с капсулы.
– Я? Таких технологий не существует!
– яростно запротестовал директор.
– Значит, существуют. И судья разрешил их исследовать. Этим сейчас занимается целая армия наших ученых, - злорадно ухмыльнулись за лампой.
– Кое-что мы уже поняли. Вы гений, господин Кицум. Злой гений и псих.
– Спасибо за признание. Очень лестно, - скривился Кицум.
– Только не думаю, что ваши яйцеголовые во всем разберутся...
– Вот поэтому, я с вами еще разговариваю, - неожиданно мягко произнес голос.
– Знаете, "Непредумышленное убийство" легко заменить на более тяжкую статью. Но если будете сотрудничать, мы всё оставим как есть.
– Адвокат сказал, что по ней грозит пятнадцать лет тюрьмы. А
– Поверьте, она хорошо чувствуется. Кроме того, мы добьемся, чтобы провели весь срок в стазисе. Несколько лет беспамятства лучше рабства на урановых рудниках. Думаю, наслышаны о том, что там происходит?
– Не было причин интересоваться...
– буркнул директор, нервно барабаня по столу пальцами.
– Теперь они есть, - многозначительно заявил следователь и, наконец, выключил лампу.
Огненные всполохи всё еще плясали в глазах, но Кицум оценил его жест по достоинству. В комфортной полутьме думалось намного яснее.
– Заключенным там перерезают ахиллово сухожилие. Они гниют заживо и возят тележки с рудой на карачках. Вечная тьма, скудный паек и сексуальное насилие среди таких же отбросов. Вы ведь не хотите столь незавидной участи, верно?
– зловеще рассмеялся следователь.
– Хорошо, что от меня надо?
– сдался директор.
– Ключи шифрования. Полный доступ к документации. Мы устроим несколько встреч-консультаций с нашими инженерами, - с облегчением выдохнул тот.
– Но для начала, хотелось бы кое-что уточнить.
– Так спрашивайте, - милостиво позволил Кицум.
– К сожалению, глаз-камера Агафоновой не смогла зафиксировать то, что та видела. Но есть протокол первичного обследования. Психиатры записали, что больная бредит жуткими сценами: "Годзилла заставил ее отрезать у Печенкина гениталии. А потом съесть их у него на глазах", - в тоне следователя отчетливо прозвучали нотки восхищения.
– Вы серьезно? Так всё и было?
– Вы меня не подловите. Я не стану свидетельствовать против себя.
– Ладно, - понимающе кивнул тот.
– Тогда хотя бы общие принципы. Как мы поняли, зритель в ваших "фильмах" отнюдь не статист?
– Скорее, он покупает роль в моем спектакле, но сам "актер" об этом не догадывается, - гордо согласился Кицум.
– Но у других сюжет всегда неизменен. Все сцены просчитаны заранее, а их объекты жестко зафиксированы. Зритель едет в своем персонаже, точно на рельсах. Так откуда в ваших фильмах появляется "люфт"?
– О боже... Ваши тупицы даже не добрались до механизма "проката", - ядовито заключил Кицум.
– Всё просто. Мои капсулы не проигрывают записанный на жесткий диск фильм в мозг клиента, как это делают все остальные. Я подключаю его к особому измерению, где и происходит всё действие.
– Объяснитесь! Что за "измерение"?
– потребовал следователь, торопливо записывая.
– Понимаете, человеческий мозг не содержит в себе ни памяти, ни знаний. Всё это существует как особые поля в "изнанке" реальности. Мы настраиваемся на них так же, как радиоприемник ловит волну. Разумеется, "поймать" в этом эфире свою память проще, чем чужую. Но при должной "настройке" это возможно. Так и объясняется телепатия, гадания, предсказания и прочая "экстрасенсорика". К примеру, сны мы видим в наших индивидуальных полях.