Портрет дьявола: Собрание мистических рассказов
Шрифт:
На фреске Лонги медленно, но упорно графиня Барбара таинственно оживала. Сначала она пошевелила одним пальцем, потом всей кистью, потом рукою, потом другой. Вдруг она повернула голову, ступила вперед одной ногой, затем другой. Я видел, как заколыхалась материя ее платья. Да, графиня Барбара покидала стену, где в течение полутораста лет ее неподвижный образ пребывал плененным под краской и грунтом. Не оставалось сомнения. На том месте, которое она занимала на фреске, образовалось большое белое пятно. Графиня Барбара сошла сама на защиту тайны, за которую некогда, без сомнения, она продала душу дьяволу. Теперь она была в двух шагах от меня. Внезапно я почувствовал на своем плече ее тяжелую ледяную руку, меж тем как глаза ее смотрели на меня долгим и повелительным взором.
Когда я пришел в себя, я лежал на кровати, привязанный к ней крепкими ремнями. Одоардо беседовал
Все равно, я был очень близок к обладанию великой тайной, и если бы не эта проклятая графиня Барбара…»
Уже много времени прошло с тех пор, как я засунул среди своих бумаг признания пансионера с острова Сан-Серволо, когда в прошлом месяце я приехал провести две недели в Венеции.
Однажды, прогуливаясь по площади Святого Марка, я встретил моего друга Жюля д’Эскулака.
— Пойдемте, — сказал он мне, — взглянуть на фрески дворца Гриманелли, которые мне предлагают купить. Граф Гриманелли умер недавно в Лондоне, и наследники продают его фрески Лонги. Они вроде тех, что находятся во дворце Грасси. {167}
Гриманелли. Это имя привлекло мое внимание. Где я его слышал?
Я последовал за моим другом д’Эскулаком, который продолжал:
— Досадно только, что живопись очень попорчена и на ней недостает одной фигуры. Кажется, это случилось лет двадцать тому назад. Стена не то треснула, не то облупилась. Эти венецианцы так небрежны, и к тому же граф давно не жил в своем дворце!
Мы пришли во дворец Гриманелли. Он находится в Сан-Стаэ, {168} совсем неподалеку от Гранд-канала. Сторож провел нас наверх.
Фреска Лонги занимала целый простенок галереи. На ней были изображены люди, сидящие за карточными столами. В середине было в самом деле большое белое пятно.
Тогда я вспомнил. Здесь помещалось когда-то изображение графини Барбары…
И в то время, как Жюль д’Эскулак разговаривал на местном наречии со сторожем, я испытал перед лицом этого удивительного случая необыкновенное смущение и жуткое чувство.
УИЛЬЯМ ФРАЙР ХАРВИ
(William Fryer Harvey, 1885–1937)
Английский писатель Уильям Фрайр Харви родился в Йоркшире в богатой квакерской семье, учился в квакерских школах в Йорке и Ридинге, а затем в Батлиол-колледже Оксфордского университета, где получил звание фельдшера, однако тяжелая болезнь временно прервала дальнейшее становление его медицинской карьеры. Дабы поправить здоровье, Харви совершил кругосветное путешествие и провел несколько месяцев в Австралии и Новой Зеландии; именно там он впервые обратился к художественной прозе и стал сочинять таинственные и страшные истории в духе Эдгара По, чьи готические новеллы произвели на него неизгладимое впечатление в юные годы. По возвращении в Англию Харви дебютировал как писатель сборником рассказов «„Полночный дом“ и другие истории» (1910). Одновременно он посвящал немало времени и сил образованию взрослых в Фиркрофт-колледже для рабочих в Бирмингеме. В начале Первой мировой войны Харви вступил добровольцем в Квакерское санитарное подразделение, в составе которого отправился во Фландрию, а в 1917 г., завершив образование и получив степень бакалавра хирургии в Лидсе, был зачислен в ряды военно-морского флота и назначен корабельным врачом на английский эсминец, где с риском для собственной жизни прооперировал офицера, зажатого в залитом водой машинном отделении. В 1918 г. доктора Харви наградили медалью Альберта за «храбрость при спасении жизни на море», однако совершенный им героический поступок роковым образом отразился на его здоровье: во время спасательной операции угарный газ серьезно повредил его легкие, и Харви на всю жизнь остался инвалидом. В 1920 г. он вернулся в Фиркрофт-колледж, где занял должность ректора, но в 1925 г. вынужден был оставить эту работу по состоянию здоровья. Несколько лет он прожил вместе с женой в Швейцарии, но затем семья вернулась в Англию. Умер Харви в Лечуорте, Хертфордшир, в июне 1937 г. в возрасте 52 лет.
При жизни, помимо «Полночного дома», Харви опубликовал еще два сборника таинственных
После кончины писателя его творческое наследие — и в первую очередь малую прозу — ждала двойственная судьба. С одной стороны, о Харви не раз лестно отзывались критики, отмечая его умение создавать атмосферу пугающей неопределенности, присущее ему искусство открытых, неоднозначных концовок, мастерство погружения в глубины подсознания, наконец, пронизывающий его сочинения сардонический юмор и ставя его рассказы в один ряд с произведениями Э. По, М. Р. Джеймса, У. де ла Мара, Саки (Г. X. Манро) и Р. Даля. Один из самых известных рассказов писателя, «Тварь с пятью пальцами» (1919) — об отрубленной руке, продолжающей жить собственной жизнью после смерти владельца, — стал сюжетной основой одноименного голливудского фильма ужасов (1946), поставленного режиссером Робертом Флори (главную роль блистательно исполнил знаменитый актер Питер Лорре, а к созданию впечатляющих для того времени спецэффектов, по слухам, был причастен сам Луис Бунюэль); популяризованный этой успешной картиной центральный образ рассказа позднее получил развитие в телесериалах и фильмах о семейке Аддамс (персонаж по имени Вещь) и в фильме Оливера Стоуна «Рука» (1981). С другой стороны, в сравнении с вышеупомянутыми авторами У. Ф. Харви (о жизни и личности которого сохранилось крайне мало сведений) оказался куда менее известен не только широкому читателю, но даже поклонникам жанровой литературы — и, по сути, незаслуженно забыт; лишь в самое последнее время, в 2009 г., издательствами «Тартарус-пресс» и «Вордсворт Эдиншнз» были выпущены представительные антологии рассказов этого оригинального и недооцененного писателя.
Августовская жара
Рассказ «Августовская жара» («August Heat»), один из лучших в творчестве Харви, был впервые опубликован в его дебютном сборнике «„Полночный дом“ и другие истории». Знаменитый аргентинский прозаик Хулио Кортасар в эссе, вошедшем в его книгу «Последний раунд» (1969), охарактеризовал этот рассказ, отмеченный неуклонно нарастающим психологическим напряжением, которое указывает на неотвратимость грядущего немотивированного убийства (остающегося за рамками повествования), как блистательный пример фантастического в художественной литературе: «Восхитительная симметричность рассказа и неизбежность его завершения не должны заставить нас забыть, что обеим жертвам было известно лишь одно из звеньев сюжета, в ходе которого они оказываются лицом к лицу, чтобы уничтожить друг друга; подлинно фантастическое кроется не столько в конкретных обстоятельствах, рассказанных нам, сколько в отзвуках того пульса, того пугающего биения сердца, непохожего на наше, того порядка вещей, который может в любой момент использовать нас как частицу одной из своих мозаик, вытащив из повседневности, чтобы вложить в нашу руку карандаш или алмазный резец» ( Кортасар X.О восприятии фантастического / Пер. А. Борисовой // Кортасар X. Собр. соч.: В 4 т. СПб.: Северо-Запад, 1992. Т. 3. С. 423). В 1950-1960-е гг. «Августовская жара» была трижды экранизирована в рамках одного канадского и двух американских телеальманахов. На русском языке рассказ впервые напечатан в переводе В. Акимова в изд.: Садистские истории. М.: ЦСП «Восхождение», 1992. С. 13–18. В настоящей антологии публикуется новый перевод рассказа, осуществленный по изд.: Classic Ghost Stories: Eighteen Spine-Chilling Tales of Terror and the Supernatural / Ed. by Bill Bowers. N. Y.: The Lyons Press, 2003. P. 303–311.
Клэфам, Фенистон-роуд {169}
20 августа 190… года
Полагаю, это был самый удивительный день в моей жизни, и, пока события еще свежи в моей памяти, я хочу как можно отчетливее отобразить их на бумаге.
Прежде всего позвольте представиться: меня зовут Джеймс Кларенс Уизенкрофт.
Мне сорок лет, у меня отменное здоровье, и я не припомню ни одного дня, когда был болен.