Портрет художника в старости
Шрифт:
Блин, подумала Полли с упавшим сердцем. Не прошло и получаса, как муж вышел из мастерской и уныло побрел к пляжу. Он понимал теперь: все, что он делал в последние дни, — пустые хлопоты, потерянное время, потраченные силы, что он, Порху, не выдумал пороха, клял себя на чем свет стоит за некритический подход к материалу и решил не задумываясь выкинуть из головы дурь, которой так легкомысленно соблазнился.
Библейские женщины:
1. Ева.
2.
3. Дочери Лота.
4. Жена Авраама — Сара.
5. Жена Исаака — Ревекка.
6. Жены Иакова — Лия, Рахиль.
7. Фамарь (№ 1 — та, которая перехитрила Иуду и обманом от него забрюхатела).
8. Далила.
9. Неоминь и Руфь.
10. Иезавель.
11. Саломея.
12. Женщина, взятая в прелюбодеянии.
Из мифологии:
1. Жена Менелая — Елена.
2. Жена Агамемнона — Клитемнестра.
3. Жена Ясона — Медея.
4. Электра.
5. Пандора (и ее ящик).
Из греческой и римской истории:
1. Жена Сократа.
2. Жена Цезаря (?)
3. Клеопатра (?) (Вот это жена! Не она ли умертвила брата, который, как Зевс у Геры, был также ее мужем?)
4. Жена паря Филиппа — Олимпиада (мать Александра Македонского; объявила мужу, что хочет иметь сношение со змеем, который на самом деле был Зевс и истинный родитель Александра. Следовательно, у Александра божественное происхождение. Олимпиада — баба что надо!)
Другие исторические фигуры:
1. Жена герцога Мальборо (?) — Сара Черчилль.
2. Жена маркиза де Сада (?)
3. Жена Фрейда (?)
4. Сестра жены Фрейда (?)
5. Екатерина Великая.
6. Мадам Помпадур.
7. Маргарет Тэтчер.
8. Моника Левински (?)
1. (Адам. Начало.) «Адам не мог усомниться в том, что Ева говорит правду, уверяя его, что он ничего не сказал ей о яблоке».
Он был почти уверен, что Евы еще не было, когда Бог предупредил его о священном дереве и запретном плоде. Значит, он сам ей сказал? Он не мог спросить змея, тому нельзя доверять, да и говорить он больше не мог. А змей знал о яблоке? Он уже существовал, когда Бог сделал свое предупреждение? Он знал, что яблоко нельзя есть?
Мысль: один Адам знал о запретном плоде, остальные не знали, следовательно, они, и змей в том числе, невиновны.
2. (Разговор Сары с Ревеккой, когда ее привезли из земли отечественной, чтобы выдать замуж за Исаака.) С. говорит Р., что мужчинам не хватает ума, когда дело касается важных вещей, и что Р. должна принимать важные решения за Исаака, так же как С. поступала по отношению к Аврааму. Это она, Сара, посоветовала А. родить сына от служанки Агари, ибо сама была еще бесплодна. Когда же родился Исаак, С. велела А. отослать Агарь и ее сына Измаила в пустыню, чтобы Исаак продолжил семя его.
— Исаак — ничего, сама увидишь, — говорила его мать, — только умишка не хватает. Ты меня слушаешь?
— Угу… Что у него с этой штукой, со штыком? — спросила Ревекка.
— Что, не работает?! — вскочив с места, всплеснула руками Сара, пуще всего озабоченная, как бы не пресеклась Авраамова линия.
— Да нет, еще как работает… Но он какой-то странный на вид. Как будто недоделанный.
— А, это обрезание, — облегченно вздохнула Сара. — Однажды Авраам возвращается домой и приказывает всех мужиков обрезать, всех до единого. Вот и все. Я о том и говорю. Умеют воевать, умеют трудиться, но вот здесь… — Она постучала указательным пальцем по лбу. — Поэтому и приходится нам все самим. Ты знаешь, что случилось с Исааком, когда Авраам повел его на гору, чтобы принести в жертву?
Ревекка не знала. Ее привезли, чтобы отдать в жены Исааку, из далекой Месопотамии, куда еще не дошла эта весть.
— Не слышала? Очень трогательная история, у меня чуть сердце не разорвалось. Говорят, что это было чудо. Но по-моему, это трагедия. До сих пор не перестаю удивляться, до чего может дойти мир.
Порху помедлил, осторожно вслушиваясь, как забродила новая идея и вдруг вспыхнула в сознании живительным пламенем.
«— Где же агнец? — говорят, спросил я.
— Не заботься, — сказал отец, — Бог усмотрит нам агнца.
Я чувствовал, что делается что-то не то. Двое слуг и осел остались у подножия горы, а мы начали карабкаться наверх. Я нес дрова, отец — огонь, нож и веревку. Мы собрали камни и сложили жертвенник. Отец говорил мало, только время от времени просил помочь ему. Потом он сказал:
— Стой смирно, я свяжу тебя.
Я не сопротивлялся, даже помогал ему связывать себя. Потом отец велел мне лечь на жертвенник поверх дров и занес надо мной нож. Все, хана, подумал я.
Потом, когда он разрубил веревки, мне хотелось плакать. С горы мы спускались молча. Колени у меня подгибались, и зуб на зуб не попадал. Я не мог заставить себя заговорить, пока мы не сошли вниз, где ждали отроки-слуги. Интересно, что бы отец сказал им, подумал я, если бы возвратился один.
— Не думал, что ты остановишься, — сказал я, когда тропа стала пошире и мы пошли рядом.
— Это ангел, — улыбнулся он, не глядя на меня. — Ангел остановил меня. Разве ты не слышал?
— Я ничего не слышал. Когда ты воздел руку с ножом, я, кажется, закричал.
— Потом какой-то шум, вижу — овен в чаще рогами запутался, — продолжал он, как будто не слыша меня, и снова улыбнулся своим мыслям. — А овна слышал?
— Как я мог слышать?.. Отец, скажи — ты знал, что овен будет там? Ну, когда мы пошли в гору и ты собирался принести меня в жертву сожжением?