Портрет художника в старости
Шрифт:
Конечно, тема, подсказанная названием «Сексуальная жизнь моей жены», содержала такое обилие узнаваемого материала, что читатели обоего пола и любого возраста найдут в нем что-то свое, личное, пережитое или придуманное. Но у Порху пока еще не было сколько-нибудь ясного представления, о ком или о чем будет роман. На данном этапе у него было только название. Автору, который у критиков-текстовиков славился броскими зачинами и концовками и тем немало гордился, было непереносимо сознавать, что он не в состоянии выжать из себя удачную ударную первую фразу.
Его бесило,
Господи, одну фразу, только одну фразу! Такую, чтобы под стать необозримым горизонтам, заключенным в названии, настоящей находке, словно посланной ему свыше. Только одну счастливую фразу, дальше само пойдет. Но каждый раз, когда он сидел, в бессильном упрямстве уставившись на страницу, где крупно, как на титульном листе, было написано «Сексуальная жизнь моей жены», перед глазами неизменно вставал злополучный зачин Джулиана Барнса, и им овладевала смертельная обида на англичанина: такое должен был написать он, Порху.
— Послушай, Полли, — сказал он как-то вечером после воскресного обеда в Монтоке. Полли сидела за своим письменным столиком под старину, стоявшим в их просторной спальне. Она знала, что муж уважает права на уединение и личные дела больше, чем Господа Бога, конгресс и конституцию Соединенных Штатов, и никогда не заглядывает сюда, если только не ищет запропастившийся телевизионный пульт. Полли держала на столике письма, счета, квитанции и прочие бумаги. Здесь же лежала стопка книг, которые она собиралась прочитать, рядом под стеклянным пресс-папье — растущая пачка газетных вырезок: рецензии на новинки, которые она тоже хотела прочитать, несколько блокнотов и пара тетрадей на спиральках и без, служившие адресно-телефонной книгой, а может быть, и дневником — Порху не интересовался. — Помнишь, однажды ты рассказывала… это было скоро после нашего знакомства… как ты была девственницей и тебе это надоело? Как ты со своей подружкой… кажется, ее звали Рут… была на Кейп-Код и как вы оказались ночью в одной комнате с двумя парнями. Вы познакомились с ними за пару недель до этого и…
— Нет, — перебила Полли, — не помню.
— Помнишь, конечно, помнишь, — не отставал Порху. — Неужели забыла? Ты тогда еще впервые оказалась на Кейп-Код…
— Я ни разу не была на Кейп-Код с Рут.
— Ну, может быть, это была Донна. Ты рассказывала мне, но…
— Ничего не помню, — соврала она. — Слишком давно все было.
Порху понял, что она хочет отвязаться от него.
— Хорошо, пусть будет по-твоему. Давай другой сюжет. Когда ты была на Бермудах… тот, единственный раз… тебе понравилась ананасная настойка или что-то в этом роде… ты выпила лишнего и обнималась в комнате с парнем, потом оказалось, что это не тот парень, с которым…
— Не было этого со мной, — отрезала она.
— Ладно, — сказал Порху, поняв, что легче играть по ее правилам. — Когда-то ты начала рассказывать смешную историю о знакомой девице и о парне с одним яичком… потом мне позвонили, я долго разговаривал, а когда кончил, ты отвлеклась, не досказав. Расскажи снова.
Полли презрительно хмыкнула.
— Наверное, это было с одной из твоих бывших жен. Или с какой-нибудь приятельницей — дорогушей, как ты их называешь.
— Да, но ты была одной из них, не забудь… Не хочешь — не надо. Давай о другом. Для романа мне нужно знать некоторые вещи. Скажи, вот когда женщина присаживается, чтобы помочиться…
— Мне готовить ужин, или ты куда-нибудь сходишь поесть? Черт-те что начинаешь городить.
— Насчет ужина решай сама. А городить приходится, ведь я хочу писать с точки зрения женщины. Мне надо знать…
— Узнавай у кого-нибудь еще!
— Ты что, не помнишь, как мочатся?
— Никогда не хочешь сам. Вечно перекладываешь решение на меня.
— Ты сама не хочешь, — возразил Порху. — Я давно принял решение, чтобы насчет ужина решала ты. Ты, вижу, не в восторге от идеи секс-книги?
— Она меня не касается.
— Нет, касается, раз ты не в восторге. И меня касается, мы, как говорится, одна плоть. Что тебя смущает?
— Ты же видишь, как реагируют люди. Как смотрят на меня. Они думают, что книга будет про меня… или про нас.
— Но это только поначалу. И вообще все мы больше дурачимся. А когда люди прочитают, то поймут, что книга скорее о мужчине, чем о женщине. Если не хочешь, ты только скажи. Я недалеко ушел.
— Нет уж, пожалуйста, продолжай, — воскликнула Полли с нервным смешком. — А то опять свалишь на меня, будто я виновата. Раз говорят, что замысел хорош…
— Еще бы не хорош! Но я брошу, если хочешь. У меня полно хороших замыслов. Скажи по совести, дорогуша, — если бы вышел чей-нибудь роман под таким названием, ты захотела бы его прочитать?
— Сгорала бы от нетерпения.
— Вот как? Ну что, мне бросить?
— Нет, не бросай! Брось болтать об этом, даже в шутку. Хочешь писать — пиши. Зачем отказываться от хорошей идеи? Вообще-то я не против книги. Я против дурацких вопросов, которыми меня закидали. Я им не девочка.
— Хорошо, но чтобы продолжать, мне нужно кое-что разузнать.
— Разузнай в другом месте. Я ничего не помню. А если бы что-то и помнила, то уж с тобой не стала бы обсуждать.
— Прекрасно! Благодаря этой книге ты сделаешься знаменитостью. Я буду давать тебе на прочтение отдельные главы по мере их готовности. Чтобы ты убедилась, что ничто не вызывает возражения.
— Уже предвкушаю удовольствие, — сказала она сухо, не скрывая сарказма. — Постарайся, чтобы меня там было поменьше.
— Тебя там вообще не будет.
— Люди все равно будут узнавать меня. Почему бы тебе не взять своих бывших жен? Или даже школьных подружек? Они в этом смысле куда интереснее.