Портрет смерти в полный рост

Волошина Ольга

– Но ведь по твоим словам, Господь не ошибается.

– А он и не ошибался, но совершенству нет предела. Однако вернёмся к нашей очаровательной юной художнице. Сейчас её нечёткие пейзажи с неуклюжими фигурами в тусклых красках кажутся вам всем бездарными. А лет этак через двадцать такая манера письма покажется многозначительной и войдёт в моду. За картины будут платить большие деньги, а тогдашние писаки начнут крапать запоздалые хвалебные статьи. Жаль только, молодость и красота Дорианны уже увянут, и она не сможет в полной мере насладиться пьянящим ароматом славы и признания. Теперь просто

обществом приняты другие эстетические образы. Их можно угадать, можно научиться направлять своё творчество навстречу мнению немногочисленной кучки ценителей. Этому научить даже нужно, в конце концов! Научи её тонкостям мастерства, Макс! Ради меня – попытайся отшлифовать её уменья.

– Я не беру учеников в последнее время. Да она и не подумает меня просить об этом. У неё же собственный папаша большой художник.

– Быть художником и уметь учить живописи – разные вещи. Знаю, Макс, что ты его не жалуешь. Но вы, ваятели, вообще презираете живописцев. Разве нет?

Ага, так это Макс Кароль. Тоже знаменитость, чёрт возьми! Подслушивать становидось всё интереснее.

– Ты немного преувеличиваешь. Но в этом есть доля правды, и тому есть объяснение. Известно множество скульпторов, создавших и живописные шедевры. Но назови мне хоть одного живописца, удивившего мир гениальным скульптурным произведением. А женщины-ваятели и вовсе встречаются до странного редко.

– Так ты возьмешься научить эту прелестную девочку угождать нынешним взыскательным вкусам любителей живописи? Ведь это самое главное для славы художника? Вряд ли кого-то греет посмертная слава. Взгляни вот на ту небольшую картину, она немного беспомощна, но чем-то привлекает внимание. Возможно, той маленькой взъерошенной птичкой в правом нижнем углу. Она так трогательна!

– Или тем росчерком возле птички. «Дорианна» – и больше ничего, тоже очень трогательно… Ладно, твоя взяла! Никогда не умел тебе отказывать. Только уговаривать эту штучку брать у меня уроки будешь сама. И учти, я дорого беру. Даже с богатых.

– Ты прелесть, – послышался звук поцелуя. – А теперь я принесу тебе шампанского. Сегодня мы с тобой пришли к согласию, и это стоит отпраздновать.

– Пойдем вместе, наедине с ободранным воробьём с картины мне будет немного неуютно.

Анна легко и бесшумно перепрыгнула через столик и быстро прошла между группками гостей к бару в дальнем углу зала…»

На сегодня хватит. Варвара потянулась, щёлкнула пальцами и отправилась на кухню за холодным пивом. Жара стала совсем нестерпимой, пора немного охладиться и отдохнуть. Пусть Костик решает, правильно ли развивается сюжет и что с этим делать дальше. Кого-то ещё он должен подключить, ведь сценарии Варе до сих пор писать не приходилось.

***

Прохладный душ освежил Варвару, и у неё появилось желание снова заняться чем-то серьёзным. Возвращаться к сюжету не хотелось: она должна сперва убедиться, что нужно именно то, что получается. Не размышляя слишком долго, набрала номер рабочего телефона Костика. Его ведь может не оказаться в городе, а посоветоваться с ним явно необходимо. Или же ей просто хочется живого общения, без пустых слов сочувствия и никчемных утешительных штампов…

– Слушаю, Давыдов! – оглушительно рявкнул Костик прямо ей в ухо.

Варвара вздрогнула и немного замешкалась с ответом. Трубка терпеливо ждала.

– Калинина на проводе! – ответила Варя в тон Костику. – Первая сцена «Портрета» готова, может, посмотришь, так ли получается?

– Ну, ты даешь, старуха! – восхитился Давыдов. – Ты поняла меня слишком буквально. Совсем я тебя запугал, аж самому совестно! Я же имел в виду, что ты денёк-другой обдумаешь тему, полежишь на диванчике с первоисточником. А уж потом… постепенно…

– А я-то думала, что работа по-русски всё ещё означает именно труд с некоторым результатом и оплатой. Видать, отстала я от жизни, живя в заграницах.

– Ты насчет оплаты не сомневайся, Варюха! – испугался Костик. – Я ж просто не думал, что ты такой серьёзной бабой стала. Тащи своё произведение, пообщаемся – заодно и поглядим-обсудим вместе, куда сюжет пошёл. Или лучше, знаешь… Давай я к тебе подвалю, а то меня тут уже достали все. К ужину что тебе взять?

– Мне бы пива холодного, Кость. Разве в такую жару есть можно?

– Теперь мне ясно, почему ты так отощала в тёплом климате. Ты как хочешь, а я бутербродов привезу. Жара жарой, а обед – обедом! Живешь-то все там же, на Сосновой?

– Конечно, а куда ж мне деться. Я привыкла к пейзажу за окном, он меня не раздражает.

***

Давыдов приехал неожиданно быстро. Шумно ввалился в квартиру, громыхая бутылочным пивом в упаковке. Под мышкой он удерживал большой свёрток, видимо, с бутербродами. Кряхтя и отдуваясь, Костик зачастил прямо с порога:

– Пиво, Варюха, «Балтика». Другого не пью, и только бутылочное. Так что придётся тебе от своих «туборгов-старопраменов» отвлечься. Или что ты там теперь пьешь? По бутылке оставь, остальное – в холодильник. Пока доехал, согрелось немного. Бутерброды только с сыром и грибами. Колбасу и рыбу в такую жару, сама понимаешь… А бутеров с грибами ты, небось, и не пробовала?

Ответов на свои многочисленные вопросы он, похоже, не ожидал. Уже устроившись в кресле с кружкой пива и увесистым бутербродом, Давыдов скомандовал:

– Читать будешь вслух, а то я очки забыл на столе. Только с выражением и с расстановкой. А я пометки буду делать по ходу.

Варвара отхлебнула глоток пива из своей кружки и приступила:

– «Яркую картинку в светлой раме окна поразительно быстро заволокло клочковатой серой пеленой…»

В паузах, когда заканчивалось пиво, Костик сам выходил на кухню за новой порцией холодного напитка, почему-то на цыпочках. Жевать бутерброды во время чтения он не решался. Даже с грибами.

Когда были дочитаны последние строчки, и осталось две последние бутылки «Балтики», Давыдов прокашлялся и с расстановкой произнёс:

– Ну, старуха, я в тебе не ошибся! Только слышь, Варюх, может, не будешь Дорианну гробить-то, пусть она выживет как-нибудь. Чудом. А мы потом сляпаем «Дорианну-2», как зритель-то от первых восторгов маленько очухается. Жить будем, как у Уайльда за пазухой.

– Ну, уж это ты хватил. Весь замысел рухнет, самому же смешно будет. Будет не «по мотивам», а «шампунь» классический для тех, кто уже не читает ничего, кроме надписей на купюрах.