Портрет уважаемого человека

Штайгер Отто

Наконец-то я достиг поста заведующего отделом корреспонденции. И я умело воспользовался этим для осуществления своих планов. Прежде всего я составил себе полный список всех заказчиков и поставщиков. Я записывал закупочные и отпускные цены, а также все прочее, что впоследствии могло пригодиться мне при создании собственного дела. Кроме того, я стремился лично познакомиться со всеми клиентами, чтобы они потом вспомнили меня, когда я обращусь к ним от своего имени.

Но, само собой разумеется, я не оставался в долгу перед хозяином, платившим мне деньги, и свою работу выполнял так же добросовестно, как и раньше. Больше того, сделавшись начальником

и желая оправдать доверие хозяина, я не раз до поздней ночи засиживался в конторе, улаживая спешные дела. В субботний вечер, захватив перчатки и тросточку, я с гордым видом немедленно отправлялся в кафе к Бетти, которая продолжала служить там, пока хозяин и кое-кто из гостей не начали замечать перемену в ее фигуре.

Мы обсуждали тысячу вопросов, интересующих людей, которые собираются пожениться. Мы подыскивали квартиру, покупали мебель и белье. Бетти платила за все из своих сбережений, и это давало мне возможность сохранить мой маленький капитал для собственного дела, которое я предполагал основать еще до свадьбы.

Наконец, отказавшись от места, Бетти целиком посвятила себя приготовлениям, связанным с нашим общим будущим: вышивала свою монограмму на простынях, готовила приданое для малютки. Окончив работу, она с сияющим видом клала ее передо мной. Мы оба радовались, и я целовал ее.

Вечера я всегда проводил у нее. Большей частью мы говорили о ребенке, и она иной раз позволяла мне при-дожить ухо к своему животу, тогда я вполне ясно слышал биение маленького сердца, а иногда мне даже мерещилось, будто я улавливаю тихий вздох.

Бетти была превосходная женщина! Мы очень хорошо понимали друг друга. Только когда я начинал говорить о своих деловых заботах, она пасовала. Правда, слушала всегда внимательно и время от времени вставляла какое-нибудь замечание. Но когда мне случалось по какому-либо поводу просить у нее совета, она отвечала: «Поступай как знаешь! В делах я ровно ничего не смыслю, а ты у меня такой толковый!»

Когда все наши приготовления были окончены, я пошел к господину Блейбтрею и заявил ему, что намерен уйти. Старик был так поражен, даже потрясен, что сначала не мог понять, о чем я говорю. В чем дело? — допытывался он. Может быть, заработок слишком мал? Он готов платить больше. Я отвечал уклончиво. Мне было его немного жаль: мой уход действительно был тяжелым ударом для дела, тем более что совсем недавно Блейбтрей уволил Целлера. Но не мог же я, в конце концов, с этим считаться! Я должен был ковать свою судьбу и поэтому наотрез отказался остаться до тех пор, пока мой преемник освоится как следует со своими обязанностями. Если бы Блейбтрей знал тогда, скольких клиентов он со временем потеряет из-за меня, он протирал бы очки с еще более огорченным видом.

И вот свершилось! Настал великий день! Уже с утра, едва я проснулся, меня пронзила мысль: «Сегодня ты станешь женатым человеком!»

Солнце ярко сияло, и все под голубым небом казалось праздничным. Я был готов раньше времени, сидел в крахмальной сорочке и едва мог дышать, так сжимал мне шею воротничок. Я ждал. Наконец кучер окликнул меня с улицы: «Э-гей!»

Внизу неподвижно стояли великолепные белые кони с плюмажем на головах. Из коляски мне кивала Бетти. Я сбежал по лестнице, сел рядом с невестой, и мы покатили в мэрию. За нами в двух экипажах следовали родственники Бетти и мой брат с женой.

Мы сидели молча, рот Бетти улыбался, но глаза глядели серьезно. Она была подавлена торжественностью этого часа. Я тоже пытался отрешиться от будней и проникнуться тем мягким молитвенным настроением, какое приличествует нам в великие минуты жизни. Но напрасно! Месяцем раньше я открыл свое собственное дело. И хотя началом я мог быть доволен, все же многочисленные заботы держали меня в плену и не давали сосредоточить мысли на сидевшей рядом со мной красивой молодой женщине.

Чиновник выполнял свою обязанность с серьезностью, свойственной людям этой профессии. Он спросил Бетти, хочет ли она взять меня в мужья, и она твердо ответила «да». Потом он спросил меня, и я тоже сказал «да», но постарался тоном подчеркнуть, что вся эта канитель не может заставить меня забыть о бессмысленности проделываемой церемонии.

У входа собралась кучка детей, моя теща раздала им леденцы, и после этого мы поехали в церковь. Там тоже все сошло отлично. Когда мы рука об руку поднимались по широкой лестнице, навстречу нам лились звуки органа, а наверху нас поджидал причетник в парадном облачении.

В большой пустой церкви мы с Бетти сели на переднюю скамью, как нас за несколько дней до того научил пастор. Вплотную за нами расположились остальные, и мы молча ждали, пока не кончится музыка. С последней нотой в церковь вошел пастор со строгим, одухотворенным лицом и медленным, величавым шагом прошел к кафедре. Все умолкли, и торжественность обстановки осенила мою душу, подобно незримым ангельским крыльям. На несколько часов я забыл о делах. За мной сидел отец Бетти, страдавший астмой. Я слышал, как он со свистом втягивал воздух, и старался соразмерять с ним свое дыхание.

Пастор заговорил красиво и серьезно. Я верю, что он говорил искренне. Потом он соединил наши руки и во имя господа дал мне Бетти в жены. Теща начала громко всхлипывать. А я подумал: «Сегодня все и вправду прекрасно».

Я предпочел бы справить свадьбу попроще — без экипажа, званого ужина и тому подобного. Но Бетти решила: «Нет! Женятся только раз в жизни. Пусть же все будет как полагается!»

А раз она за все платила, я не возражал. Но должен признаться: меня покоробило, когда я заметил, как мой брат опрокидывает один бокал вина за другим, и я сказал ему:

— Вино, видно, хорошее!

Но он уже настолько был пьян, что не понял намека. А невестка тотчас же подпустила мне шпильку:

— А тебе жаль? — спросила она.

Бетти ответила за меня:

— Нет, нет! Пейте и ешьте досыта и веселитесь! Сегодня пусть каждый будет счастлив, потому что счастлива я!

Вечер и в самом деле вышел веселый, и никто даже не подумал уходить, пока Бетти наконец не зевнула и не сказала, что она устала. Тогда мы с ней поехали домой. А гости еще остались допивать вино, смеяться и чокаться за наше счастье.

Когда мы подъехали к дому, когда я достал ключ и отпер нашу квартиру, мной овладело какое-то особенное чувство.

— Итак, это теперь наш дом! — сказала Бетти, и я кивнул.

Она обвила руками мою шею, поцеловала меня и торжественно произнесла:

— Мы здесь никогда не будем ссориться, правда? Никогда! Обещай мне!

Я обещал, хотя и не верил в это. Потом я осторожно высвободился из ее объятий и вошел в свою контору. В одной из наших трех комнат мы устроили спальню, в другой — столовую и гостиную и в третьей — контору. Я остановился, глядя на письменный стол и полки для документов. Пахло новой мебелью, и я подумал: «Здесь ты будешь зарабатывать деньги. Отсюда начнешь завоевывать мир!»