Портрет уважаемого человека

Штайгер Отто

Бетти подошла и остановилась за моей спиной.

— Нравится тебе? — спросила она.

Я только кивнул. Мои мысли уже сосредоточились на делах, и я обдумывал, что мне надо выполнить завтра.

Бетти открыла балконную дверь и сказала:

— Выйди, подыши воздухом! Чудесная ночь!

Я подошел к ней. Она взяла меня за руку и прильнула ко мне.

— Мог бы ты сосчитать все звезды? — спросила она.

— Нет, — ответил я, мысленно беседуя с заказчиком, и добавил: — Завтра я должен посетить фирму «Келлер и компания». Они не ответили на мое предложение.

Бетти поцеловала меня.

— Не думай сегодня о делах, — сказала она с легким упреком. — Но я люблю тебя таким, какой ты есть.

Так началась моя совместная жизнь с Бетти — счастливейшая пора в моей

жизни. Мы любили друг друга нежно и пылко, мы всегда искали случая сделать другому приятное. Бетти из-за своего состояния быстро уставала, и я часто после еды укладывал ее в постель, а сам усердно мыл посуду, скреб в кухне пол, приводил в порядок всю квартиру и чувствовал себя как рыба в воде. Мы целовались, шептали друг другу милые, глупые слова, какие раньше никогда не приходили мне в голову. Когда я работал у себя в конторе и слышал, как Бетти, напевая, возится в кухне, я каждый раз испытывал какой-то внутренний подъем и говорил себе: «Ты должен преуспеть, должен подниматься все выше и выше! Ради Бетти и твоего ребенка!»

Оба они в моем сознании начали сливаться в нечто единое. Я не мог подумать о ком-либо из них без того, чтобы другой не выступил и не шепнул: «А я ведь тоже тут!» Во время деловых поездок, томимый одиночеством, я мог вести с Бетти и с ребенком, которого она носила, долгие и веселые разговоры. А вечером, возвращаясь, усталый, домой, я глядел в милое бледное лицо Бетти и спрашивал:

— Что ты сегодня делала?

Она улыбалась смущенно и отвечала:

— Убирала, немного вязала и долго сидела, ничего не делая. Просто сидела на стуле и думала о тебе и о малютке. Я ленива! Ленива, как видишь, нечего греха таить. Мне, право, стыдно. Ты работаешь целый день, а я вот сижу и благоденствую.

— Милая детка, — отвечал я, — милая детка! — И притягивал ее к себе. — Ты должна больше бывать на свежем воздухе, тебе полезно.

Часами могли мы в ту счастливую пору — пору расцвета нашей любви — обсуждать, как назовем мы ребенка. Наконец подобрали имя, и мне стало даже жаль, что кончились эти разговоры. «Теодор, если будет мальчик, и Клементина, если девочка». По какой-то причине Бетти хотела дать девочке французское имя.

Тем, как развивалось начатое мной дело, я тоже мог быть доволен. Мне не нужно было, как другим начинающим, мучительно выискивать заказчиков и приманивать их особенно выгодными предложениями. Прежде всего я посетил те фирмы, с которыми был знаком по своей деятельности у Блейбтрея. Обычно я при этом получал заказы, правда вначале очень скромные. Но, так как я всегда прилежно работал — будь то в разъездах или у себя в конторе, — мне вскоре удалось создать значительный круг заказчиков. Особенно я следил за тем, чтобы торговля шла только ходким товаром, и через два-три месяца уже начали поступать повторные заказы. Правда, я прекрасно понимал, что должен еще значительно увеличить оборот. В качестве перепродавца я ведь не мог рассчитывать на такую прибыль, как фабрикант. Поэто^ му целью моей было со временем самому обзавестись машинами. Но к осуществлению этого плана я мог бы приступить в лучшем случае лет через десять. Ведь каждая машина стоила целое состояние, а кроме того, нужно было иметь в распоряжении огромный оборотный капитал. Все же моя цель всегда стояла перед моими глазами и с такой же энергией, как мысль о Бетти и ребенке, заставляла меня работать не покладая рук.

По роду своих занятий мне часто приходилось отсутствовать день или два, так как не было смысла возвращаться каждый вечер домой, если предстояло посетить клиентов, живших в другом городе. Все же в последние недели перед рождением ребенка я старался не ночевать вне дома. Каждый вечер на обратном пути я втайне надеялся, что, может быть, срок уже настал, хотя я больше самой Бетти боялся решающего часа. Нередко в бессонные ночи я размышлял о том, что со мной станется, если жена умрет от родов. Сама Бетти, казалось, мало тревожилась такими мыслями, проводила оставшиеся дни за обычными занятиями, храбро и с достойным спокойствием готовясь к предстоящему событию.

Я боялся этого дня и в то же время мечтал о нем, и не только чтобы освободиться наконец от этой сковывающей тревоги, которая часто охватывала меня среди дня с такой силой, что кровь приливала к голове и я мчался на вокзал и первым же поездом ехал домой. Мне надоела такая жизнь, надоело воздержание, на которое меня обрекли обстоятельства последних недель; я жаждал объятий и любви женщины. Нежные материнские поцелуи Бетти не могли вознаградить меня. В первые недели нашего брака я, захваченный своим счастьем, просто не замечал других женщин, но теперь снова стал обращать на них внимание и часто спрашивал себя, будет ли это настоящей супружеской изменой, если я отважусь на маленькое приключение с какой-нибудь красоткой, которые десятками попадались ежедневно на моем пути.

Как-то раз, находясь в чужом городе, и зашел пообедать в ресторан и увидел Эрику. Она сидела за столиком одна, в черном платье с высоким закрытым воротом. Ее белокурые волосы были уложены двумя тугими спиралями, скрывавшими уши, что придавало ее лицу какую-то строгость и в то же время — таинственную притягательность. Мне очень понравилось ее узкое платье, облегавшее изящную фигуру, с мелкой драпировкой на груди. Я подсел к ней.

Я уже не был тем робким юношей, который из-за сыпи на лице не решался заговорить с девушкой; на моем боевом счету было уже много похождений, и теперь для меня не составило труда завязать разговор. О как люблю я эти первые шутливые разговоры с женщинами; они до сих пор доставляют мне удовольствие! Это игра — и более увлекательной и остроумной я не могу себе представить. Задавая с виду совсем безразличные вопросы, мужчина пытается выяснить, насколько далеко дозволено ему будет зайти и может ли он рассчитывать на быструю победу. Женщина обороняется, смотря по нраву и настроению, то слабее, то сильнее, снисходительно улыбается в сознании своего превосходства или же надувает губы и поднимает брови. На основе своего богатого опыта я утверждаю, что этот первый разговор решает все: от него зависит, как скоро сдастся женщина. Искусный охотник заботится о том, чтобы беседа велась в легком тоне и на повседневные темы. Только начинающие воображают, что остроумным разговором о литературе и музыке можно завоевать благосклонность женщины. Этим они лишь преграждают себе дорогу. Если обе стороны привыкнут к определенному тону, его очень трудно будет изменить. Нет пути от Бетховена к той фривольной, шутливой болтовне, которая дает возможность как бы случайно положить руку на колено женщины.

С Эрикой этот первый разговор сложился особенно очаровательно, ибо она говорила совершенно откровенно, без всякого жеманства, которым прикрываются многие женщины. Она высказывала то, что думала, мысли у нее были открытые и честные. Через полчаса мы уже, смеясь, болтали о таких вещах, каких я не смел касаться даже с Бетти.

Сразу после обеда неудобно было отправляться к клиентам, и потому я пригласил Эрику выпить где-нибудь кофе. Она согласилась и, когда мы вышли на улицу сказала:

— Если хотите, можете взять меня под руку.

Вечером мы заглянули в танцевальный зал. На эстраде сидели музыканты, игравшие то танго, то новые вальсы. Когда очередь дошла до популярной в то время песенки «Гуляка Петрус», Эрика стала тихонько подпевать. При словах: «Как гуляка старый вздумал тары-бары с ангелом небесным разводить» — она лукаво взглянула на меня и ущипнула за щеку.

— Гуляка Петрус, — сказала она, — нравится ли вам здесь?

Темный зал был наполовину пуст, лишь несколько студентов сидели со своими подружками, усердно тиская их. Я был намного старше, и мое присутствие в этом зале казалось мне довольно нелепым. Поэтому я ответил:

— Не особенно.

— Вам надо выпить. Когда человек слегка навеселе, жизнь кажется ему более привлекательной.

И тогда мы выпили бутылку вина, и я стал вести себя подобно студентам: обвил рукой шею Эрики и время от времени целовал ее. Танцуя, тесно прижимал ее к себе. Прикосновение к ее гибкому телу, аромат ее волос и ее таинственные глаза опьяняли меня больше, чем вино, и… я забыл обо всем.

После ужина я спросил Эрику:

— Что будем делать?

Прежде чем ответить, она остановила на мне серьезный взгляд.