Портрет в черепаховой раме. Книга 2. Подарок дамы
Шрифт:
Хозяйка дома, тридцати семи лет от роду, была очень хороша собой, имела прекрасный профиль, большие глаза и стройную фигуру. Но черты её лица были довольно резкие, поэтому Екатерина Владимировна выглядела суровой, за что парижане времён Людовика XVI называли её разгневанной Венерой. Но сегодня вместе с мужем, военным губернатором города Смоленска графом Степаном Степановичем Апраксиным, она встречала гостей, поэтому изо всех сил старалась выглядеть повеселее.
Апраксины прибыли из Смоленска в
– Катенька! Стёпа! – заговорила она, пока дочь чмокала её в щёку, а зять прикладывался к ручке. – Если б не это корсиканское чудовище, я бы сказала: Bonsoir! Je suis contente de vous voir! Vous avez tous bien?
– Спасибо, маменька, всё хорошо! – ответила графиня.
– Мы тоже очень и очень рады вас видеть! – добавил граф.
– Детки как?
– Хорошо, маменька!
– Пойду навещу! Соскучилась!
И княгиня отправилась разыскивать внуков.
А в большом просторном зале уже рассаживались по местам музыканты. Гости собирались группками и тихо переговаривались.
– Да, всё забываю спросить, – обратился Гончаров к Руничу. – Чем та история с князем завершилась?
– Какая история?
– С князем Волконским.
– А! – усмехнулся Рунич. – Как Павел в Сибирь его сослал?.. Поехал он с семьёю проститься. Мать сразу в обморок упала. А князь заспешил обратно во дворец. По пути встретил нескольких посланцев, требовавших как можно скорее явиться к императору… Павел уже лежал в постели, когда вошёл Волконский. «Что я наделал! – воскликнул государь. – Прости меня, Христа ради!». Он приподнялся с постели и поклонился.
– А что же князь?
– Князь попросил: «Позвольте, Ваше Величество, мне на минуту к своим вернуться? Там у меня мать без памяти». «Что я наделал! – повторил Павел, вновь поклонился и сказал. – Передай этот поклон от меня своей матери! И попроси её, чтобы она меня простила!».
Со стороны парадной лестницы донеслись громкие возгласы – встречали Дмитрия Васильчикова, полковника кавалергардского полка.
– Дмитрий Василич, милости просим! – с торжественной радостью произнёс граф Апраксин.
– И вальс вас уже поджидает! – с лукавостью добавила графиня и громко крикнула. – Маэстро!
Оркестр заиграл вальс.
– Что за интрига с вальсом? – удивился Гончаров.
– Забавная была история! – улыбнулся Рунич. – Император Павел, вальсируя с Лопухиной, споткнулся и упал. И тотчас был издан приказ, запрещавший впредь кому бы то ни было вальсировать на балах.
– А Васильчиков тут причём?
– Притом, – начал отвечать Рунич, – что стал ухаживать за Лопухиной…
– … не боясь навлечь гнев императора! – закончила фразу внезапно появившаяся Голицына. – Добрый вечер, господа!
– Добрый
– Так вот о Мите Васильчикове! – продолжала княгиня. – Как-то на балу Лопухина призналась ему, что ей очень хочется повальсировать.
– Она не знала о приказе императора? – спросил Гончаров.
– Знала или не знала, не в этом суть! – ответила Голицына. – Желание дамы – закон для кавалера! И наш Митя смело подошёл к оркестру и объявил якобы от имени государя, что велено играть вальс.
– И оркестр заиграл?
– Да, – с улыбкой произнесла княгиня. – И наш Васильчиков вместе с Лопухиной стал вальсировать. Но тут появился Павел.
– Случился скандал? – предположил Гончаров. – Кавалера в Сибирь сослали?
– Нет. Император нашёл, что пара отлично вальсирует, и похвалил их. С тех пор о запрещении вальса и помина не было! – закончила Голицына свой рассказ и добавила, глянув на Гончарова. – Сей танец мне тоже по душе!
– Желание дамы – закон для кавалера! – негромко произнёс молодой человек.
И закружился с княгиней в вальсе.
А в театре на Невском проспекте закончилось представление. Публика направилась к поджидавшим её экипажам.
За углом театрального здания в густой тени Сипягин тихо сказал:
– Ну, с Богом!
Стоявшая рядом с ним дама с вуалью на шляпе и мужчина в чёрном цилиндре, надвинутом на самые глаза, смешались с толпой.
Из театра вышли штабс-ротмистр Алексей Охотников и поручик Егор Краснов.
– Пожалуй, ещё успеем к Апраксиным! – сказал штабс-ротмистр.
– В самый раз! – согласился поручик.
– Последний холостяцкий бал? – с улыбкой осведомился Охотников.
– Как бы княгиня его не испортила! Вдруг заявится?
– Entschuldigen Sie mir bitte! – раздался вдруг голос, и перед кавалергардами появился мужчина в цилиндре, надвинутом на самые глаза, говоривший с сильным акцентом. – Простите меня, господа! Я совершенно случайно слышать. Вы говорить: бал, Апраксин. Я тоже должен туда ехать. Но я совсем не знать дорога.
– Это совсем рядом! – любезно обнадёжил незнакомца Краснов.
– Рукой подать! – добавил Охотников.
Сзади к кавалергардам приблизилась дама с вуалью на шляпе.
– Ich heisse baron Franz Berger! – представился мужчина и поклонился.
– Алексей Охотников!
– Егор Краснов!
– Охотников? – радостно переспросил мужчина. – Я не ошибайт?
– Нет, нет! – ответил штабс-ротмистр. – Охотников.
– Какая удача! – воскликнул мужчина.
В руке женщины, стоявшей за спинами кавалергардов, блеснул кинжал, и Охотников стал медленно оседать на тротуар.