Портрет в черепаховой раме. Книга 2. Подарок дамы
Шрифт:
– Да, змеи! – повторил Великий Князь Константин Павлович, стоявший неподалёку от матери. – А потом они смешались, спутались и превратились в огненную кашу…
– Фатта фриттата! – прошептала Голицына.
– Как в поле под Аустерлицем! – так же негромко сказал Константин.
В небе с треском разорвался новый заряд, и в тёмном небе расцвёл гигантский огненный цветок.
Стоявший у беседки Николай Гончаров, молодой человек, служивший в Коллегии иностранных дел, обратился к своему спутнику,
– Давид Иваныч, вам сие Версаль не напоминает?
– Нет, давно уже не напоминает! – с заметным французским акцентом ответил Давид Иванович. – Скорее потёмкинские праздники на память приходят. В честь государыни Екатерины.
Вдали на взгорке с оглушительным треском завертелись крылья огненной мельницы. На них во все глаза смотрели кавалергарды Егор Краснов и Алексей Охотников.
– Как крылатый конь, – произнёс Краснов.
– Готовый к полёту! – подхватил Охотников.
– И ждущий седока! – добавил Краснов.
– Вот бы оседлать такого! – размечтался Охотников. – И помчаться вслед за солнцем! Ты как, Егор, оседлал бы?
– Нет, Алексей! – покачал головой Краснов. – Меня в ту сторону не тянет. Мне хватит и одного Аустерлица!
Из-за невысокого павильона, что темнел неподалёку от аллеи, вдруг забили разноцветные огненные струи.
– Ой, маменька, чудо какое! – воскликнула фрейлина Наталья Загряжская.
Возле фрейлины восхищались чудесами пиротехники её приёмная мать Александра Степановна, сестра Екатерина, тётушка Наталья Кирилловна и фрейлина Ольга Протасова.
– Давайте поближе подойдём! – предложила Протасова, махнув рукой в сторону павильона.
– Катя, пошли? – позвала сестру фрейлина Наталья.
– Нет.
– Но почему?
– Не знаю. Не хочется.
– А мы сбегаем! – и, взявшись за руки, фрейлины побежали к павильону.
Неожиданно раздался оглушительный хлопок, вспыхнуло яркое зарево, и во все стороны с треском и шипением полетели ракеты-шутихи. Фрейлины громко охнули и как подкошенные упали на газон.
– Таша! Помогите! – отчаянно закричала Александра Степановна, но голос её потонул в праздничном шуме.
Народ пришёл в восторг от новой забавы. Только Гончаров со своим спутником заметили упавших барышень, бросились к ним, взяли на руки и понесли подальше от опасного павильона.
– Сударыня, вы вне опасности! – сказал Гончаров, донеся свою ношу до скамейки. – Вы можете стоять?
– Не знаю, – ответила фрейлина Наталья Загряжская. – Но могу попробовать.
К фрейлинам подбежали Александра Степановна, Наталья Кирилловна и Екатерина.
– Всё в порядке, господа! Tout va bien! – громко объявил Давид Иванович. – Они просто немножко испугались. Огонь – большой шутник, но его шутками лучше любоваться издалека!
Санкт-Петербург
20
В гостиной дома, что на углу Большой Морской и Гороховой, княгиня Наталья Петровна Голицына прислушалась к грохоту коляски, доносившемуся с улицы. Шум быстро стих.
– Увы, укатила! – произнесла княгиня. – Значит, не он! Что ж, подождём ещё…
В гостиную вошёл тридцатисемилетний сын княгини, генерал-лейтенант, шеф Павловского полка князь Борис Владимирович Голицын.
– Всё, маменька, мне пора!
– Мне скоро тоже! – ответила Наталья Петровна, взглянув на стенные часы.
Они показывали без нескольких секунд восемь.
– Тихо! – подняв вверх палец, попросил Борис. – Сейчас!
Секундная стрелка прыгнула на восьмёрку, и часы заиграли менуэт.
– Разрешите, сударыня? – галантно обратился к матери Борис.
– Боренька! – с укоризной усмехнулась княгиня.
Но князь как завзятый бальный кавалер взял мать за руку и повёл её в танце.
– Какая прелесть!.. Этот менуэт! – произнёс Борис.
– Когда ж ты натанцуешься?
– Наверное, никогда!
– Генерал! Шеф полка! – с улыбкой напомнила Голицына. – Офицерам и солдатам пример показывать должен!
– Генерал и шеф я на плацу и в казарме! – ответил князь. – А дома я кавалер кавалерственной статс-дамы Двора Его Императорского Величества, пожалованной в это звание за семейные свои добродетели и во внимание ко всеобщему уважению, каковым она пользуется в свете.
– Иначе и быть не должно, – польщённо заметила княгиня. – Голицыны всё-таки! Семнадцатое колено…
– Я уже восемнадцатое! И всё боюсь зашибить его на плац-параде. Сегодня…
– Великий Князь пожалует?
– Как? – удивился Борис и остановился, часы тоже перестали играть. – Он же собирался нагрянуть внезапно! Чтобы ни одна душа…
– Весь двор вчера об этом судачил! – заявила Голицына. – Фрейлины гадали, в каком мундире он поедет – в конногвардейском или кавалергардском.
– Выходит, у нас ничего тайного нет? – огорчился Борис. – Даже в делах военных. Как же воевать будем? Снова к Аустерлицу идём?
Послышался шум приближающейся коляски.
– Тихо! – подняв палец вверх, скомандовала княгиня, а когда экипаж проехал, продолжила. – Вы же не в штыковые атаки ходить перед Константином собираетесь?
– Нет, конечно. Обычный инспекционный визит. Хочет посмотреть, как кавалергарды маршировать учатся, – вздохнув, ответил Борис и после паузы добавил. – Бонапарт в сражениях армию обучает, а мы – на плацу. Под барабаны.
– Опять барабаны, Боренька? Я же просила!
– Какой парад без барабанов?