Поручик Ржевский или Любовь по гусарски
Шрифт:
До нужного дома Ржевский добрался без особых приключений. Попадавшиеся навстречу прохожие сторонились сгорбленного старика в надвинутой по самые брови шляпе, хрипло кашляющего в намотанный до самого носа шарф и делающего страшные глаза всякий раз, когда кому-либо вдруг приходило в голову встретиться с ним взглядом.
У ограды Ржевский огляделся и, убедившись, что поблизости никого нет, перемахнул в сад. Снова осмотрелся и прислушался. Не заметив ничего подозрительного, осторожно двинулся вперед, к пруду.
– Насажали ежевики, - ворчал он, обследуя один куст за другим.
– Чтоб вас пропоносило!
Наконец, кивер нашелся. Ржевский любовно провел ладонью по торчавшему стрелой перу, с трудом подавив желание выкинуть к чертям собачьим соломенную шляпу, что была у него на голове, и надеть вместо нее гусарскую фуражку.
– При кивере и в лаптях, - усмехнулся он.
– Хорош бы был вояка!
Неожиданно неподалеку раздались голоса. Поручик притаился и вскоре увидел Сонечку в компании некоего молодого человека в очках. Они направлялись через сад к пруду. Молодой человек был весь багровый, как будто лицо его обмакнули в ведро с красной краской. Заикаясь и заламывая руки, он горячо твердил:
– Софья Андреевна, подождите. Не исчезайте, умоляю. Выслушайте.
– Я слушаю, слушаю, - строго отвечала девушка, не поворачивая головы.
– К чему ваши сомнения, Софья Андреевна, ведь вы же знаете, как я вас... я вас...
– Что - вы меня?
– передразнила Сонечка, внезапно резко остановившись, отчего молодой человек нечаянно налетел на нее и, чтобы устоять на ногах, был вынужден упереться руками ей в грудь.
Сонечка немедленно отвесила ему звонкую пощечину, впрочем, весьма иллюзорную. Но молодой человек все равно жутко побледнел, схватившись за щеку с таким видом, как будто ему только что вырвали зуб.
– Софья Андреевна, - чуть не плача пролепетал он.
– Я не хотел. Ваша грудь... я нечаянно. Видит бог! Простите, я не хотел.
– Ах, Петр Григорьевич, Петр Григорьевич, какой вы, однако... Я вас, быть может, за то и ударила, что ничего-то вы не хотите.
– То есть? Как это?
Сонечка с сожалением взглянула на него, глубоко вздохнув.
– Вы, кажется, собирались объясниться со мной? Что же вы? забыли? передумали? Или мы будем опять учить спряжения каких-то там ваших дурацких глаголов? Вы в самом деле передумали со мной объясняться?
– Да... то есть... нет. Нет!
– Молодой человек засуетился, стал извиваться угрем, теребить руками сюртук.
– Я, Софья Андреевна, давно... вы же сами знаете... Я, как вас увидел, так сразу... В грудной клетке, знаете ли, что-то такое екнуло... сам даже не пойму... Вы, как на меня взглянете, так я... уже всё одним словом...
"Вот он русский человек на рандеву!
– досадовал Ржевский, наблюдая за мучениями Сонечкиного ухажера.
– Если уж вцепился барышне в фигуру, так не бросай дело посреди дороги, не робей, тяни на себя, не давай опомнится - чтоб у твоей дамы дыханье сперло, в глазах зарябило, а в голове одна страсть да любовь осталась. Эх, Петя, меня бы на твое место! Жаль, я не при параде."
– Софья Андреевна, вы бы знали, какие у вас глаза, Софья Андреевна, - бормотал Петр Григорьевич, глядя себе под ноги.
– Они у вас, как... как...
– Ну?
– с придыханием произнесла Сонечка, подходя к нему вплотную.
– Продолжайте, что же вы замолчали.
– Глаза у вас, такие красивые и большие-большие, как... как...
– Как у лошади!
– не выдержав, подсказал из-за кустов поручик, а разволновавшийся молодой человек, уже почти ничего не соображая, радостно подхватил: - Как у лошади, Софья Андреевна.
– Спасибо...
Она не слышала ничего. Ее туманный вгзляд был прикован к его трясущимся губам. Она вдруг порывисто обхватило его руками за шею.
– Скажите откровенно, Петр Григорьевич, вы могли бы ради меня прыгнуть в пруд?
– Конечно!
– Прямо в одежде?
– Хоть сейчас!
– Он рванулся из ее объятий, но она не пустила.
– Вы любите меня, Петр Григорьевич?
– Я? Нет... то есть... да. Да! Как вы догадались? Я ведь ни словом...
Он продолжал что-то лепетать, вперив свой взгляд куда-то за облака. Но Сонечка опять его не слушала, занятая своими собственными фантазиями.
– Поцелуй меня, Петя, - по-семейному просто попросила она, закрыв глаза и запрокинув голову.
Молодой человек вздрогнул, судорожно сглотнул застрявшую в горле слюну и воровато огляделся по сторонам. Медленно сгибая колени, он потянулся сложенными в трубочку губами к лицу девушки. Судя по всему, он метил ей куда-то под нос.
– Ну?
– шепнула она, не открывая глаз.
– Угу-м, - ответил он и, крепко зажмурившись, чмокнул ее в подбородок.
При виде этой целомудренной картины у поручика Ржевского сдали нервы. Забыв о том, что он одет, как последний оборванец, Ржевский выскочил из-за кустов. В два прыжка оказавшись возле влюбленной пары, он отпихнул горе-любовника в сторону.
– Не умеешь - не берись!
– Он сунул в руки оторопевшему Петру Григорьевичу свой кивер.
– На вот лучше подержи, - и, обняв Сонечку, страстно впился губами в ее влажные уста.
От неожиданности Сонечка даже не подумала сопротивляться. Она замерла в руках поручика, как тряпичная кукла. Еще мгновение - и они оказались на траве.
Тут уж Петра Григорьевича прорвало.
– Как это понимать, сударь?!
– возопил он.
– Кто вас научил такому обращению с женским полом?