Порвали парус
Шрифт:
Возможно, сезонная аллергия на массовое цветение каких-то местных трав или кустарника. Наверняка такое бывало и раньше, но в одном месте война, в другом - крушение лайнера с пассажирами, то кто обратит внимание на такую мелочь, а сейчас уже с неделю странно тихие дни, никто нигде не взорвал самый пустяковый автобус с туристами из Штатов, а как газетчикам жить без сенсаций?…
Глава 3
У себя
Некоторое время с теплом в душе наблюдал, как кто работает. Ну какие же молодцы, хотя с точки зрения обывателя кто малость, а кто и не малость прибацанные. Как и я, кстати.
Я переключил экраны на себя, все сразу подняли головы, Данко среагировал первым:
– Шеф!.. Вы как явление Христа народу!.. Все реже и реже…
– Буду чаще, - пообещал я. – Скоро.
– А в реале?
– Тоже скоро, - пообещал я. – Мы же дикари пока что, верно? Так что подъеду на днях. Хотя вообще-то я и сейчас с вами… Что ты с утра мусолишь ту статью? Что-то серьезное?
Данко сказал с завистью:
– Люди делом занимаются!.. Эта миниатюризация вот-вот обернется взрывом… А что мы?
– Чистим авгиевы конюшни, - ответил Ивар со своего места.
– Если не почистим, - добавил Гаврош.
– это дерьмо, как элегантно говорит шеф, нас затопит. Шеф?
Он оглянулся на меня за поддержкой. Я ответил без охоты:
– Я сам демократ и сторонник мягких методов. И строгой законности. Но мы прижаты к стене сроками.
Данко сказал весело, но тревожно:
– Хайтек не мчится, а уже летит!
– Вот-вот, - подтвердил я.
– Потому выжигаем все, не рассматривая, кто виноват меньше, кто больше. Иначе погибнем и мы, и весь мир. Напоминаю, разрабатывайте жесткие решения, на гуманизм не оглядывайтесь.
Оксана сказала с таким сочувствием, что меня буквально обдало волной тепла:
– Шеф, ну что вы все оправдываетесь?.. Все понимают, другого выхода просто нет.
Ивар добавил с кривой усмешкой:
– Но подтверждение не мешает. Надежнее. Мы же привыкли отчитываться за каждый вздох, за любое шевеление… Это комиссии задолбали!
– Все комиссии на время чрезвычайного положения упразднены, - заверил я. – Во всяком случае, в нашем случае. Я за это дрался, как лев. Дикий лев.
– Военное положение?
– спросил Данко с надеждой.
– Типа того, - согласился я. – На период, пока не подавим угрозы человечеству. Простых бандитов пусть ловит полиция. И расследует убийства на почве семейных ссор…
– А мы типа международная?
– С чрезвычайными полномочиями, - напомнил я. – Чрезвычайный Комитет.
– ЧК?
– Да, - ответил я. – То старое ЧК, которое создал Ленин, спасло молодую Россию, а это международное призвано спасти мир.
Данко сказал с намеком:
– А право
В его голосе кроме легкой издевки я уловил и надежду, что да, могу изменить эту неправильность, когда во главе государств стоят не умные, а сильные и напористые.
– Все изменится, - пообещал я. – Очень скоро. Спинным мозгом чувствую ветер перемен. Либо изменится, либо погибнем. Все.
– Скорее бы, шеф, эти перемены…
– Скоро, - повторил я. – Это витает… Как ощущение страшной грозы, после которой наступит новый безопасный мир.
Улыбнувшись им во все тридцать два, из них четыре уже имплантата, я переключил на защищенный канал, хотя у меня все защищенные, но этот подчеркнуто защищенный, чтобы видели и на той стороне.
На экране появилось крупное костистое лицо мужчины с квадратной челюстью и упрятанные под мощные надбровные дуги глазами.
– Дуайт, - сказал я, - не разбудил? Америке пора перейти на московский часовой пояс, наши страны сразу подружатся.
– Привет, Влад, - ответил он. – Конгресс будет за, но сенат против. А простой народ в бешенстве потребует начать войну.
– Против России?
– Нет, русских боятся, - пояснил он, - вы же все сумасшедшие, но можно напасть на какую-нибудь маленькую страну в Африке или в Аравии.
– Чтобы потом беженцы заполонили Европу?
– А что? Так ей и надо.
– Дуайт, - сказал я вполголоса, - вопрос высшей секретности.
Он быстро зыркнул по сторонам и сообщил совсем тихо:
– Я врубил заглушку.
– Дело в том, - сказал я, - что в Пакистане закончили сборку двух атомных самозакапывающихся мин. Уже готов корабль, на котором их отвезут к берегам Штатов.
Он охнул:
– Что…
– Планируют установить там, - сказал я.
Он проговорил сдавленным голосом:
– Эти талибы совсем охренели…
– Установят, - сказал я, - но ты понимаешь, зачем? Это не превентивные меры, как сделала Россия.
Он умолк, я с сочувствием всматривался в его суровое мужественное лицо. Дуайт Харднетт, старший агент ЦРУ, великолепный оперативник, настолько великолепный, что забрали в управление, где звереет от тоски, ежедневно сталкиваясь с коридорными интригами и подковерной борьбой.
– Хочешь сказать…
– Да, - подтвердил я.
– Как только корабль отойдет подальше, тут же взорвут.
– Сволочи, - сказал он злобно, - я как представлю эту гигантскую волну, что со всей дури саданет в берег…
Я отмахнулся.
– Фигня. Сколько одна-две мины натворят?.. Ну полмиллиона американцев притопят, пару приморских городов попортят, да и то не до конца… Зато праздник для всей планеты, пиндосы тонут, какое счастье!
Он некоторые время смотрел бешеными глазами, отреагировав сперва на то, что это совсем фигня – затопить каких-нибудь полмиллиона американцев, чего их жалеть, весь мир их не любит, и только потом сказал сдавленным голосом: