Порвали парус
Шрифт:
Нет, нет и нет, светлое будущее человеку недостижимо. Оно принадлежит нечеловеку, которым человек станет уже совсем скоро. И тогда да, будет и настоящая толерантность, и коммунизм, и всеобщая справедливость.
Бондаренко за моей спиной сказал с интересом:
– А представляете, над чем сейчас ломают головы советники президентов, в Генеральных Штабах?..
Кремнев и Мещерский, сдвинув головы, принялись редактировать на свежие головы составленный вчера проект документа насчет дальнейшего расширения полномочий силовых структур. Все для человека, для блага и безопасности этого придурка, даже если он сам не хочет и активно сопротивляется.
Бронник со своего кресла ответил обеспокоенно:
– Только бы из-за африканского континента не начались войны! Конечно, Алжир, Тунис и Египет возжелают расширить свои территории за счет опустевших Мали, Чада, Нигера, Судана…
– Эритрея тоже опустела?
– Почти, - ответил Бондаренко. – Как и Эфиопия. Остались только некие мелкие племена автохтонов, но кто с ними считается?.. Разве что Швеция, но кто считается с самой Швецией?
Я прислушался, сказал громко:
– Тихо-тихо. Включите последние новости. Там как раз сейчас о срочной резолюции ООН. Запрещается в самовольном порядке не только захватывать какие-то земли, но и провозглашать некие права на земли африканского континента.
Мещерский шевельнул ладонью, карта исчезла с экрана, сменившись личиком хорошенькой телеведущей, что с пафосом и красиво играя сиськами, трагическим голосом рассказывала о страшной трагедии на африканском континенты.
– Не успели, - сказал он с досадой. – Что там было сказано еще?
– Очень коротко, - сообщил я. – Пока только запрет.
– А селиться?
– Насчет этого не было, - признался я. – Такое противоречило бы декларации о свободе передвижения и выборе местожительства. Но запрещено объявлять место своего жительства юрисдикцией какого-то государства Европы или любой другой страны.
– Помимо африканских стран?
– Да, - подтвердил я. – Если поселился на территории Конго, то и остаешься подданным Конго, хотя там ни одного негра. И самого Конго нет. Однако этот абсурд поможет избежать хаоса.
– Абсурд лучше хаоса?
– Да, если это наш абсурд.
Бондаренко с энтузиазмом потер ладони.
– Это хорошо. Сегодня же объявлю себя гражданином Конго. Жить в Москве, а налоги как бы платить в Конго! Или в Камеруне, без разницы. Лишь бы там было пустое место.
Мещерский сказал со вздохом:
– Нужно ждать, что примут через полчаса. Им приходится работать в авральном режиме, пока не начался самозахват континента. Думаю, сперва будут только строгие запретительные меры. А потом только начнут думать, что же делать на самом деле.
Он поглядывал на меня, но я помалкивал, снова и снова просеивая в сети и везде, куда могу дотянуться, имена и биографии ученых-генетиков, которые могли бы… нет, в состоянии создать такой вирус.
По всему миру таких вообще-то много, несколько сотен. Даже отсутствие мощных лабораторий в личном распоряжении не особо непреодолимое препятствие. Сегодня на помощь приходит как распределенное вычисление, так и свободный доступ к научным публикациям, откуда можно позаимствовать какой-то сложный кусок реакции, если знаешь, где искать…
Полностью нельзя вычеркивать даже такие имена, как Фернанд Гарсен или Фриц Тульзен, что живут затворнически в Альпах и равнодушны к остальному такому неинтересному миру, признавая только счастье быть и ночевать в своих прекрасных лабораториях.
Но, конечно, под особым подозрением находятся Мартин Паральц, Брет Варден, Брайан Кендель, Кейт Ронхольд, великие генетики, жившие до отмены апартеида в ЮАР.
Хотя почему только они, за время освобождения Манделы и начала резни белого населения прошло двадцать лет, появилось целое поколение ученых, они как раз и могут отомстить захватчикам за потерю своей прекрасной страны…
Хотя, пожалуй, стоит убрать с поля зрения Фрица Тульзена и Мартина Паральца. Первый, поселившись в Штатах, так и не вышел из депрессии, и наукой больше не занимался, посвятив себя сельской жизни на купленном ранчо, а Паральц слишком неисправимый идеалист.
Еще будучи самым молодым магистром в ЮАР, Паральц горячо выступал за отмену позорящего страну апартеида, требовал освободить из тюрьмы Манделу, а когда того выпустили и сделали президентом, принял приглашение войти в его администрацию, где рьяно проводил политику умиротворения и сближения белого и черного населения.
Судя по его выступлениям и деятельности на посту ректора университета, он с приходом к власти Манделы оставил научную деятельность и полностью посвятил свою жизнь обучению африканцев и приобщению их к западным ценностям и науке.
Известно, что уволил одного из преподавателей только за то, что тот публично сослался на вообще-то известный в науке факт, но никак не упоминаемый в печати и даже разговорах, что мозг представителя негроидной расы на двести грамм легче белого и меньше по объему, и что даже в таком мозгу местного населения очень слабо развиты отделы, которые отвечают за науку и творчество.
В последний год по возрасту и сопутствующим ему болезням оставил руководящие посты в правительстве черного ЮАР, но продолжал оказывать влияние, стараясь примирить стороны и добиться мира между расами.
А вот Брет Варден и Фрид Тульзен демонстрируют завидную жизнеспособность. Вардену – восемьдесят лет, а Тульзену – восемьдесят пять, однако все еще не оставили научной деятельности, оба руководят прекрасно оснащенными лабораториями в Штатах, а еще и занимаются преподаванием.
Есть еще несколько ярких генетиков из ЮАР, одни во время отмены апартеида были еще студентами, другие успели закончить учебу и начали работу в прекрасно оснащенных научных центрах ЮАР…
Хотя, конечно, переехавшие в Штаты наверняка усвоили американский принцип жизни: где хорошо, там и родина, однако старое поколение обычно более твердое в своих убеждениях…
Мещерский поглядывал на меня все чаще, поинтересовался наконец:
– Владимир Алексеевич?
– Да, Аркадий Валентинович, - ответил я с некоторой неловкостью, - честно говоря, судьба таких громадных территорий, так внезапно опустевших, повлияет на расстановку сил в мире… но меня сейчас тревожит безнаказанность создателей вируса.