Порвали парус
Шрифт:
Все притихли, Бондаренко спросил первым:
– Полагаете, они там… клепают что-то пострашнее?
– Вдохновленные успехом, - добавил Кремнев.
– Клепают или нет, - ответил я, - но они уже совершили преступление. Самое тяжелое из существующих. Они уже уничтожили часть человечества!
– И могут остальные части, - сказал Мещерский. – Владимир Алексеевич?
Я вздохнул, слишком много темных пятен, даже всесильный интернет не всесильный и не всевидящий, когда нужно заглядывать человеку в душу, как говорят по привычке люди, даже далекие от религии.
Придется в самом деле часть работы сбросить на команду. В том смысле, что не буду дублировать, разве что перепроверю полученные результаты.
– Если вы е против, - сказал я, - то хотел бы прямо сейчас, не теряя времени, отдать кое-какие распоряжения своей команде.
– Дорога каждая секунда, - согласился Мещерский. – У меня канал срок три семь четыре…
– Спасибо, - ответил я.
Они поглядывали, как я выудил из заднего кармана смартфон и потыкал в экран пальцем, это чтобы видели, как соединяюсь со своим офисом, хотя, понятно, я с ним на связи постоянно.
С креслом я отодвинулся подальше в сторону, чтобы оттуда видели по одной из камер только меня, в то время как Мещерский и остальные, оставаясь вне зоны видимости, могут наблюдать за работой всех моих орлов.
На боковом экране высветился наш главный зал, Ивар и Данко сцепились в споре над головой пригнувшегося за столом Гавроша, Оксана прислушивается, не отрываясь от работы, но пальцы ее над клавиатурой двигаются совсем медленно…
– Стоп-стоп, - сказал я громко. – Тихо!.. Тихо-тихо!.. Все мы обожаем поумничать, особенно в мировой политике и экономике, но давайте вернемся к своей работе, что и опасна и трудна.
Они все обернулись, Ивар вздохнул, а Гаврош, опережая меня, сказал важно:
– Что там насчет вируса?.. А ничего, Владимир Алексеевич, насчет вируса. За исключением, что версий происхождения стало намного больше. По сути, любая страна могла спонсировать его создание. От Японии, которой крайне остро необходимо жизненное пространство, до никому не нужной Швеции.
– А Швеции, - спросил я, - зачем?
Гаврош сдвинул плечами.
– А просто так. Своих негров в Швеции нет, а понаехавших не жалко. Только срут на улицах да насилуют молоденьких шведок.
– Старых тоже насилуют, - уточнил педантичный Ивар.
– И самих шведов тоже, - согласился Данко. – Даже депутатов парламента, что потом еще и чувствуют вину перед понаехавшими из Африки. К тому же, если вирус сработает, во всем можно обвинить Россию. У них всегда Россия виновата.
Кремнев довольно улыбался, свои по духу ребята, явно и очень умные, раз такое говорят.
– Двойная выгода, - согласился я. – Что ж, надо будет присмотреться к ЮАР…
– Это же самое очевидное, - напомнил Ивар в недоумении
– Запутанные ходы чаще видим в кино, - ответил я, - а в жизни обычно все в лоб. Возможно, именно там и ответ.
Ивар спросил осторожно:
– А если сделали в Штатах, привезли в ЮАР, а там выпустили?
– Тогда ничего не узнаем, - ответил я. – Но все же, все же…
– Могли сделать в ЮАР?
Я кивнул.
– Там до отмены апартеида была лучшая медицина в мире. И наука в том числе. Всякая! Исследования в ядерной области привели к созданию собственного ядерного оружия, не знали?.. То-то. Но президент белых Леклерк понимал, что случае прихода к власти чернокожих, ядерные бомбы сразу же посыплются на соседей и на всех, кто не понравится Манделе. Напоминаю, это известный террорист, что после Леклерка стал президентом…
– И что с бомбами?
– ЮАР, - сказал я, - стала первой и единственной в мире ядерной державой, что отказалась от статуса ядерной и уничтожила свои атомные бомбы… Кстати, если кто не знает, первая в мире пересадка сердца была совершена в ЮАР!.. И вообще там медицина была одной из лучших в мире…
– Шеф, - сказал Гаврош с укором, - даже я знаю, что когда Мандела вышел из тюрьмы и стал президентом, белых фактически вырезали по всей стране! А врачей заменили шаманы… Кому было делать вирус?
– Те, кто делал науку, - напомнил я, - еще не умерли от старости!.. И не были убиты. Как стало известно, что режим апартеида будет вскоре отменен, а власть передадут черным, все ученые поспешно покинули страну. В США, Англию, Австралию, Новую Зеландию и даже в Китай… Но если предположить, что они и сейчас сохраняют старые связи…
– И могут вести совместные работы? – продолжил Ивар.
Данко посмотрел на обеих с укором.
– Ребята, прошло двадцать лет!
– И что? – спросил Ивар. – Кому было по сорок, когда покинули родину, сейчас всего шестьдесят! Что для балерунов или спортсменов старость, то для ученых самый расцвет!
Ивар возразил:
– Я о том, что за такое время все обиды затихают.
– Ты это курдам скажи, - отрезал Данко недобро. – Тысячу лет сражаются за независимость! Или баскам, что разгромили отступающее войско Карла Великого, где в сражении убили его лучшего маркграфа Роланда, но до сих пор бьются с оружием в руках за независимость своего народа!
Я быстро и еще раз прикинул такую возможность. Ученые, увы, тоже люди, эмоции у них порой зашкаливают, как и у простых грузчиков. Я лично руководствуюсь умом почти всегда, исключений не так уж и много, да и то по мелочам, а чтобы вот так не дать угаснуть своей ненависти в течении двадцати лет… даже не знаю.
Возможно, просто потому, что я родину не терял. Вернее, меня не изгоняли из нее дикари, что насиловали моих родных, а я уцелел от страшной расправы только потому, что был на другом конце света в командировке…
– Ивар, - велел я, - собери данные о всех ведущих ученых ЮАР… Нет, ядерщиков оставь, нас интересуют только те, кто хотя бы теоретически мог сделать этот вирус… или чем-то помочь. Данко и Гаврош, вы тоже хоть из шкуры вылезайте, но накопайте результат.
– А я? – сказала Оксана жалобно.