Порванная струна
Шрифт:
– Не надо, – машинально ответил я и отодвинул тарелку. – Расскажи толком, что стряслось.
– Что рассказывать? – раздался с порога голос матери. – Он пришел, страшно злой, и сказал, что тебя подозревают в убийстве. Якобы ты мог убить ту девушку и у милиции есть против тебя улики.
– Ну-ну, – усмехнулся я, – он не обмолвился какие?
– Я сказала, что не желаю слушать ни про какие улики! – закричала маман. – Что одно дело – это когда я ругаю тебя за грубость и несносный характер, но я никогда не поверю, что мой сын мог не то что убить,
Бедная маман, если бы она знала, как я отличился в том доме у Пал Палыча с Ахметом и Севой Жеребцом! Они, конечно, не женщины, но если бы на их месте была охранник-женщина, то я бы дрался с ней так же как с мужчиной. Тут такое дело: кто кого, это не шахматы…
– Ну и что ты теперь намерена делать? – спросил я после продолжительного молчания.
– Не знаю, – вздохнула маман. – Поживу пока у вас, не прогоните?
– Живи, но только зря ты это затеяла, – сказал я, – выпутался я бы и сам как-нибудь…
Маман снова поднесла к глазам платок, а бабуля показала мне за ее спиной сухонький кулачок.
В последующие два дня маман днем ходила на работу, а вечерами шушукалась с бабулей у нее в комнате. Она по-прежнему часто плакала и все время бегала отвечать на телефонные звонки – очевидно, ждала, что позвонит ее ненаглядный Сережа. Но тот не звонил, и маман совсем пала духом.
И вот как-то вечером раздался звонок.
– Андрюша, это тебя! – разочарованно позвала маман, неизвестно как очутившаяся в прихожей.
Вроде бы только что сидели на кухне и пили чай с бабулиным пирогом. Я не успел и с места двинуться, а она уже сняла трубку.
Бабуля вычитала где-то по указке Татьяны Васильевны, Надеждиной матери, что сладкое и мучное помогает избавиться от стресса, и усиленно кормит маман своими знаменитыми пирожками и пирожными. Но это плохо помогает, потому что маман ест через силу и плохо выглядит – очень переживает. Я даже подумывал, не съездить ли к этому борову, моему отчиму, и не вправить ли ему мозги. Сказать, что я на него не в претензии и что пусть он одумается – все же лет десять они с маман прожили. А если он начнет хамить, то дать ему пару раз в морду – пусть знает, что за его жену есть кому заступиться.
Но я все откладывал это довольно-таки противное мероприятие.
Так вот, я взял трубку параллельного аппарата в своей комнате и услышал взволнованный голос:
– Послушай, это нечестно! Обещал позвонить, а сам пропал на четыре дня!
– Извини… Соня, – промямлил я, – тут столько всего навалилось…
– У тебя неприятности? – Она мгновенно сменила тон на более участливый. – Я не вовремя звоню?
– Что ты, я так рад твоему звонку! – неожиданно для себя ответил я. – Когда мы увидимся?
– Завтра вечером у меня генеральная репетиция…
– Хочешь, я встречу тебя вечером после репетиции и провожу домой? – поспешно заговорил я, потому что боялся, что она пригласит меня в филармонию. Соня очень симпатичная, но слушать весь вечер скрипичную музыку я не в состоянии – сказываются детские воспоминания о том, как маман меня духовно развивала. Теперь на классическую музыку у меня отрицательный условный рефлекс, как у собаки Павлова.
– Нет, после репетиции лучше не надо! – поспешно и, как мне показалось, испуганно заговорила Соня. – Ты ведь хотел показать мне кое-какие несложные приемы? Это лучше сделать днем у меня дома.
– Согласен. Значит, завтра?..
– Часа в три. А то потом я уйду…
Я положил трубку и задумался о многих вещах. Во-первых, что принести завтра Соне – цветы, конфеты или торт? Во-вторых, мне не понравилась испуганная поспешность в Сонином голосе. Почему она не хочет, чтобы я пришел вечером к филармонии? Стесняется такого неказистого провожатого? Неудобно перед подругами? Или ее кто-то провожает? Тогда зачем самой звонить, я же не навязывался. Да еще пригласила домой. Хочет поучиться самообороне, чтобы не бояться ходить одной по темным улицам? Она, собственно, это и хотела сказать. Но если есть провожатый, то чего тогда бояться? Странно как-то. А впрочем, кто их поймет, этих девчонок, тем более я. Опыта у меня в этом деле, прямо скажем, маловато – ростом не вышел, женщины таких не любят. Но про это я уже говорил.
В комнату заглянула бабуля:
– Это Сонечка звонила? Очень милая девушка, вежливая, воспитанная…
Я чуть со стула не свалился.
– Ба, да ты откуда все знаешь?
– Она утром звонила, мы познакомились по телефону, – невозмутимо отвечала бабуля. – Знаешь, из всех твоих знакомых она единственная, кто, прежде чем начать разговор, говорит «Добрый день!».
– Ну уж! – усомнился я.
– Точно тебе говорю! Она маленькая и худенькая? – уточнила бабуля.
– Ну да. – Удивлению моему не было предела. – Она что, тебе по телефону сказала размер своей одежды?
– Нет, просто я знаю твой вкус, – самоуверенно заявила бабуля.
Вот тебе раз! Как раз мне нравятся высокие и длинноногие! Но я решил не спорить с бабулей, а подождать, что еще она скажет.
– Значит, она не любит сладкое… – протянула бабуля. – Тогда испеку лимонный торт, он легкий.
– Я ее еще в гости не пригласил!
– А ты пригласи, мы хотим с ней познакомиться! – встряла маман с порога. – Бабушка мне все уши прожужжала, так девушка ей понравилась по телефону.
– Нет, ну с вами не соскучишься!
– И ради Бога не дари ей гвоздики или герберы! – продолжала маман. – Пышные розы тоже не годятся. Таким субтильным девушкам очень подходят маленькие букетики – знаешь, крошечные нераскрывшиеся красные розочки, только их должно быть не меньше пяти, а лучше – семь. И конфеты… Если не хочешь выглядеть глупо, не покупай этих огромных вульгарных коробок «Ассорти» с жуткими цветами на крышке. Лучше «Коркунов» – маленькая изящная коробочка в виде шкатулки. Скромно, но со вкусом.
Я вынужден был поправить рукой отвалившуюся челюсть – впервые в жизни моя мать говорила дельные вещи!