Пощады не будет никому
Шрифт:
На улицах, несмотря на двадцатиградусный мороз, было многолюдно. Тут и там мелькали люди и с искусственными и настоящими елками. В воздухе, кроме запаха бензина, стоял запах хвои.
«Да, хорошо, — подумал Сергей, и его мысли вновь вернулись к погибшей семье. — Вот если бы они были живы, и я, наверное, как тысячи москвичей, стремился бы в какой-нибудь магазин, топтался бы у прилавков, разглядывая всевозможную пеструю мишуру, и размышлял бы, мечтал, что подарить дочери, а что сыну. И естественно, выбирал бы дорогой подарок для жены. Ведь я всегда к Рождеству ей что-нибудь дарил. Иногда это была мелочь, сущая безделица, а иногда подарок случался и дорогой. В общем, я жил так, как позволяли мне средства. А вот детям неизменно покупал дорогие и хорошие подарки, баловал их так, словно знал, что скоро их у меня не станет. Черт подери, — потряс головой Сергей, — если бы я знал, что все сложится так ужасно и трагично, я баловал бы их еще больше. Я плюнул бы на все — на работу, на друзей, не ездил бы ни в какие командировки, а все время отдавал бы им. Я возился бы с сыном, собирал бы из конструкторов замки и автомобили, разговаривал бы с дочкой, отвечал на все ее бестолковые, а иногда и очень мудрые вопросы и забывал бы обо всем».
И тут он усмехнулся, представив детей в том возрасте, в котором они ушли из жизни. Хотя, останься они в живых, сейчас были бы уже почти взрослые и вряд ли их сейчас интересовали бы игрушки.
«Хотя нет, игрушки мальчиков интересуют почти до армии. Правда, игрушки становятся другими».
На смену игрушечным машинкам приходят велосипеды, мотоциклы, магнитофоны, плейеры, компьютеры.
«Я бы обязательно купил сыну компьютер. Пусть бы он сидел перед экраном, нажимал на клавиши, водил мышкой по коврику, выстраивая на экране хитроумные лабиринты и проводя по ним своих компьютерных героев. Виртуальная реальность… — подумал Дорогин, — слово-то какое! Вообще-то, и у меня такое впечатление, что я нахожусь сейчас в какой-то виртуальной реальности. Весь город живет одной жизнью, а у меня мысли заняты абсолютно другим. Я сам иду по лабиринту, который выстроила для меня жизнь, я сам избрал эту дорогу, сам придумал ее. И, пока не дойду по ней до конца, пока не выберусь из лабиринта, моя жизнь лишена смысла. А будет ли смысл, когда я выберусь, и чем займусь тогда?»
Ответа на вопрос Сергей не нашел. Он не мог представить, чем займется потом, когда не станет у него врагов, Когда месть будет закончена и каждому он сумеет воздать по заслугам.
— Ну, держитесь, гады! Держитесь! — губы Сергея Дорогина подрагивали, а руки в перчатках сами сжимались в кулаки.
Он совершенно не чувствовал холода, происходящее вокруг стало ему безразлично, словно бы все творившееся рядом происходило на экране, а он один находится в огромном зрительном зале, как уже бывало на просмотрах, и лишь следит за передвижением выдуманных режиссером и сценаристом героев. Он словно бы смотрел немую ленту, под которую еще не подложен звук, шумы города, крики, вздохи. Лишь в его голове звучали голоса: смех дочери, нежный голос жены, какой-нибудь непутевый вопрос сына.
«Гады, гады, лишили меня самого дорогого!»
Почему-то именно сейчас, накануне Нового года и Рождества, мысли о семье казались просто невыносимыми. Они причиняли ему острую боль, словно бы его сердце протыкали раскаленной иглой. И о чем он ни начинал думать, мысли снова и снова возвращались к потерянной семье.
"Они погибли из-за меня. Если бы я не связался с кино, если бы я не пожелал.., и не возомнил, что в состоянии сделать фильм, и не набрал этих дурацких кредитов.., если бы меня не подставили в банке.., все эти долбанные бизнесмены, пытавшиеся через меня отмыть свои грязные деньги, все было бы хорошо. Сколько этих «если»! Но назад уже повернуть нельзя, надо идти по лабиринту, спотыкаться, вставать на ноги и снова идти вперед к поставленной цели. Надо исправлять ошибки, сделанные еще тогда, в той жизни, ведь теперь мне хорошо известно, кто подлец, а кто друг. А кто же друг? Из старых — единственный человек, Сан Саныч, мудрый старик, который никогда ничего плохого мне не сделал. Надо бы купить ему подарок, — вдруг мелькнула мысль в голове Дорогина, — ведь он тоже не вечен, он тоже может умереть. А что купить старику? — тут же задал вопрос себе Сергей. — Наверное, ему ничего не надо, но получить что-нибудь от меня ему будет, думаю, приятно. Я обязательно придумаю, принесу ему подарок. Мы выпьем с ним водки, закусим капустой. Ведь Сан Саныч уже лет тридцать сам квасит капусту, ставит ее на балконе, а затем, когда появляются гости, капуста превращается в фирменную закуску. Да, старик это умеет делать, капуста у него — самая вкусная, я ни у кого такой не ел. Сан Саныч говорит, что капусту надо ставить в определенные дни, в мужские. Что это за дни — известно только ему одному, скорее всего, сущая ерунда. Просто этим он прикрывает свои секреты. А секретов у Сан Саныча полным-полно. Никто не может так, как он, пустить дым на съемочной площадке. Кажется, захоти он — и дым поплывет против ветра, а взрывы будут такие, словно сбрасывают атомные бомбы. Да, мастер есть мастер. И самое интересное, столько лет прошло, а он, как ребенок, любит кино, наперечет знает всех актеров.
А еще лучше знает тех, кого никогда не бывает на экране крупным планом, тех, кто это кино делает и без кого ничего не произойдет: камеры работать не будут, свет погаснет, пленка остановится".
И тут, проходя по улице, Дорогина осенило. Он увидел киоск, где, как кирпичи в стене, за стеклом лежали видеокассеты.
"Вот чего у Сан Саныча нет. Накуплю ему видеокассет со всеми советскими фильмами, к которым он имел отношение. А к каким он имел отношение? — задумался Сергей, пытаясь вспомнить. — Да практически ко всем, которые снимались на «Мосфильме». Или работал сам, или помогал советами. Черт побери, это же столько фильмов!
Чудесный подарок!"
И Дорогин решил, что для старого пиротехника придется закупить, по меньшей мере, весь этот киоск. Но лишь подошел к киоску, понял, что его ждало разочарование: фильмов прошлых лет, произведенных на знаменитой киностудии «Мосфильм», почти не было. Все заполняла американская дребедень.
«Нет, эти фильмы старик смотреть не любит». Но на всякий случай он наклонился к окошечку, постучал в заиндевевшее стекло. То мгновенно открылось, словно прикосновение было волшебным, а за окошком появилось лицо молодого небритого парня.
— Чего вам?
— Слушай, друг, — негромко произнес Дорогин, — а что у тебя есть из советских фильмов?
— Из советских? — удивленно заморгал глазами парень. — Не знаю, смотреть надо.
— Глянь, пожалуйста.
Парень принялся листать толстую бухгалтерскую книгу.
— Есть штук десять.
— А «мосфильмовские» есть?
— Хрен их знает, «мосфильмовские» они, или одесской студии, или горьковской? Это же все старье, зачем оно вам?
— Да это не мне, — признался Сергей, словно было что-то стыдное в том, что он интересуется старыми фильмами, — это моему старому другу. Он большой любитель советских лент.
— Наверное, очень старый?
— Да уж, наверное, постарше, чем мы вдвоем.
— У меня мало таких найдется, но я знаю киоск в одном квартале отсюда, там моя подруга сидит, она завернутая на советских фильмах, вот у нее навалом этого дерибаса.
— А ты что, сам не любишь советские фильмы?
— Знаешь, мне нравится только один фильм… Он-то настоящий!
— И какой же? — с интересом посмотрел Дорогин на торговца.
— «Белое солнце пустыни».
— А он у тебя есть?
— Дома есть лазерная копия. А тут поставил, месяц простоял, хоть бы кто спросил. Пришлось снять с нашей витрины.
— Так ты говоришь, в квартале отсюда?
— Да, там такой же железный киоск, на нем сверху рекламная кинопленка из жести, с перфорацией, — с видом знатока произнес торговец.
— Понятно, спасибо, — Сергей на всякий случай подробнее уточнил адрес и даже попытался узнать, как зовут знакомую парня.
Тот на стекле нарисовал план квартала, но имени не назвал.
— Ну спасибо.
— Рад бы помочь, да у меня ничего нет. Вот новый фильм с Клином Иствудом, если хочешь, — классная штука.
— Некогда мне боевики смотреть, спасибо за информацию.
— Она девушка ничего, но немного с приветом, другой человек таким кино интересоваться не станет.
Мысль о подарке для Александра Александровича Важенкова, или для Сан Саныча, или для дяди Саши, Сергея развлекла. И он даже представил себе, как вытянется лицо старого пиротехника. Сперва он начнет отказываться, а затем обрадуется.
Ведь кто же не любит получать подарки!
Через десять минут, все время двигаясь в радостно возбужденной праздничной толпе, настроение которой понемногу передалось и ему, Сергей Дорогин добрался до киоска, на котором действительно была укреплена жестяная пленка с перфорацией. Окошко оказалось, несмотря на мороз, приоткрыто на два пальца.