Посейдон
Шрифт:
— Остановись Гален! Сейчас же!
Он поворачивает голову в ее сторону — ее забота о Торафе практически сводит его с ума.
— Зачем? Почему я должен прекратить?
— Потому что он твой друг. И муж твоей сестры! — кричит она.
— Но по тем же самым причинам я должен убить его, Эмма. Ты говоришь ерунду.
— Рейна, помоги мне! — Эмма бросается к Галену и прижимается плечами к его груди.
С Эммой в объятиях очень сложно колотить Торафа. Эмма такая мягкая и так сладко пахнет, что могла бы отвлечь, даже если бы она не обвила
Приземляясь сверху, Гален обхватывает руками голову Эммы, страхуя ее от удара о корягу. Беспокоясь, что ее предыдущая травма и без того укоротила его век.
— Трезубец Тритона, Эмма, нельзя вот так бросаться в разгар драки. Ты же могла пострадать, — говорит он, задыхаясь.
Она отталкивает его, сжав кулаки.
— Драка двухсторонняя, Ваше Высочество. Или Вы не заметили, что Тораф не отбивался?
Вообще-то, нет. И ему на это плевать. Он отпускает ее, а она воротит нос, когда он протягивает руку помочь ей подняться. Гален пожимает плечами, раздосадованный ее отказом.
— Его проблемы. Теперь иди в дом. Мы с Торафом еще не закончили.
Тораф встает и отряхивает с себя песок. До Галена наконец-то доходит, что Рейна не помогала оттягивать его от своей пары. По факту, она и слова не произнесла.
Она все еще стоит на том же месте, где он оставил ее. На ее лице застыла гримаса из шока, злости и боли. Злость исчезает, как только Тораф поправляет шорты и проходит мимо нее. Да и шок тоже исчезает. Только боль остается, искажая выражение ее лица.
Ее супруг уже на глубине по колено, когда она, наконец, обращается к нему.
— Тораф? — то, как надтреснуто звучит ее голос, застает Галена врасплох.
Тораф этого не замечает. Или не обращает внимания.
— Хмм? — протягивает он, словно Рейна не заслуживает обращения к себе нормальным предложением.
— Ты... ты поцеловал Эмму.
— Разве? — отзывается он, безразлично глядя на море.
— Но... но ты же связан со мной.
Он пожимает плечами.
— Да ну? В последний раз, как я видел тебя, ты мчала к Грому, чтобы расторгнуть наш союз. Вот я и подумал, что больше не станут тратить ни свое время, ни твое. И заметь, Эмма довольно неплохой улов, — он повернулся и подмигнул Эмме. Гален делает рывок в его сторону, но Эмма повисает на его руке. Галену остается лишь скалиться, стиснув зубы.
Рейна делает несколько робких шагов в сторону Торафа, как если бы собиралась кормить с руки акулу.
— Но я не разорвала наши узы. Мы все еще связаны.
Тораф скрещивает руки.
— Да ну? Что, Гром не пошел у тебя на поводу?
Рейна останавливается, ссутулившись и безвольно опустив руки.
— Я его об этом не просила, — Гален не мог увидеть ее лица, но судя по тому, как дрожал ее голос, она изо всех сил старалась держать себя в руках. Что чертовски на нее непохоже.
Да что на всех нашло? Тораф пал к грани безразличия. Рейна беззащитно охватила себя руками. А Эмма... Эмма вообще не изменилась. Такая же красивая и упрямая, как всегда.
— Я не знаю, почему, — говорит Тораф, заходя глубже в воду. — Мы ведь оба знаем, что мы не подходим друг другу. Ничего не получится.
Рейна бросается в воду тоже.
— Что не получится? Ты же говорил, что любишь меня.
Он горько смеется:
— И ты разбила мне за это губу.
— Ты не должен обижаться, — возражает она. — К тому же, ты застал меня врасплох.
— Врасплох? Я бегаю за тобой с того момента, как мы помолвлены. Нет, — говорит он, качая головой. — Ты была во всем права. Мы не принадлежим друг другу. По правде, я попрошу Грома расторгнуть нас по моему желанию, — без лишних слов, он ныряет, и лишь кончик его хвоста еще виднеется сквозь волны
Рейна поворачивается к Галену, не в силах поверить.
— Он серьезно?
— Он выглядел серьезным, — отвечает Гален, пребывая не в меньшем шоке, чем его сестра.
— Тораф, подожди! — зовет Рейна, прежде чем броситься в море вслед за ним.
Гален с Эммой провожают их взглядом, пока они не скрываются под водой в последних лучах закатного солнца. Гален никак не может поверить в случившееся — как и в то, что у него получится наконец захлопнуть отвисшую челюсть. Как он мог меня так предать? Преданности у Торафа больше, чем песка на этом пляже. Или ему так казалось. Если он в этом ошибался, то в чем еще он был неправ?
Он недооценил преданность Торафа к Рейне? Как он мог? Тораф отказывался отсеиваться, настаивая, что Рейна предначертана ему судьбой. Он совершенно измучился, когда она отказала ему в первый раз. Нет, Тораф никогда не поступил бы так с Рейной. Да и Рейна никогда не бегала бы так за Торафом. Никогда.
С другой стороны, Эмма. Между ней и Торафом явно образовалась некая привязанность за те три дня, пока его не было. Это моя вина. Я должен был поцеловать ее. Она должна была запомнить поцелуй, а не указ оставаться на суше и ссору, с этим связанную. Но что бы это решило? Все еще очень велика вероятность того, что однажды, она будет целовать его брата. Не должен ли он смириться с мыслью, что она будет целовать другого? Но это другое. Я никогда не планировал смотреть, как она будет целовать Грома. По правде, он не планировал увидеть ее когда-либо снова, после того, как передаст брату.
Гром. Тораф предал также и Грома. Технически, он мог только что поцеловать свою будущую королеву. Когда Тораф сказал, что хотел бы быть с ней на короткой ноге, Гален и не подозревал, что дойдет до такого. Но Тораф знает, что ему не стоит рассчитывать связаться с Эммой. Ее пара уже предопределена — так или иначе.
Краем глаза он косит в ее сторону. Руки скрещены, глаза широко распахнуты. Губы и щеки одного цвета с вареным лобстером. Он прочищает горло.
— Как...сколько это длилось? — осторожно спрашивает он.