Послание Геркулеса

Макдевит Джек

–  Квинт!
– Гамбини изо всех сил старался не повысить голоса.
– Если мы это зажмем, то моя карьера, карьера Уиллера, всех наших людей кончена. Послушайте, мы не находимся на государственной службе. Мы на контракте. И если мы примем участие в сокрытии информации, нам нечем будет прикрыться. И мы всюду станем персонами нон грата. Всюду, понимаете?

–  Карьера?
– произнес Розенблюм, вставая со стула.
– Вы тут рассуждаете со мной о карьерах? Тут на карту поставлено куда больше, чем где вы будете работать ближайшие десять лет. Подумайте сами, Эд, как

мы можем объявить о второй передаче раньше, чем будем готовы опубликовать ее содержание? А этого мы сейчас не можем.

–  Почему?
– требовательно спросил Гамбини.

–  Потому что у меня нет полномочий для действий такого масштаба. И вообще, Эд, мы же говорим о сроках порядка одного дня. Мне просто нужно получить разрешение, будьте же разумны.

–  То есть мы уперлись в чиновников.

–  Этого я не говорил.

–  А что вы говорили?

–  Что у меня нет полномочий. Почему вы не хотите понять?

–  Вы получите полномочия, просто взяв их на себя.

–  Это потенциально опасно. Мы же не знаем, что там может быть.

–  Например?

–  Например, рецепты самодельной чумы. Или управления погодой. Или еще бог знает чего.

–  Это смешно.

–  Да? Так вот, когда мы это узнаем, тогда нам точно позволят выпустить эту чертову штуку. Но не раньше. Кстати, вам будет интересно узнать, что русские запустили срочную программу создания «Скайнета» для себя.

–  Еще одна шутка, - буркнул Гамбини.
– «Скайнет» был изначально предназначен для общего пользования.

–  И так оно и есть. Кроме некоторых критических проектов.
– Розенблюм махнул рукой, прекращая дискуссию.
– Я же все это не сам придумал, вы понимаете? И спорить мне надоело. Вопрос в том, какие рекомендации дать наверх. У нас три варианта. Можем предложить все обнародовать, и плевать на последствия; можем все скрыть и опровергать все слухи; можем признать, что сигнал получен, но содержание передачи скрыть. Ваше мнение?

Гамбини встал из кресла.

–  Проще простого, - сказал он.
– Обнародовать - и все.

–  Слишком поздно секретить, - согласился Гарри.
– Весть уже утром разошлась. Вы же понимаете, что у каждого есть друзья вне работы..

Розенблюм пожал плечами:

–  Слухи, лишенные оснований. Недоразумения. Мы сами неправильно истолковали данные. Это не проблема - по крайней мере сейчас.
– Он посмотрел на Гамбини.
– Белый дом не пустит это на широкую публику, а если мы ему это порекомендуем, там решат, что мы политически наивны, и после этого вообще нас слушать не станут.

–  Может, нам вообще все отменить?
– предложил Гарри.
– Возьмем да выключим «Скайнет»? Перестанем слушать? Так же будет куда проще?

Гамбини испепелил его взглядом, но Розенблюм посмотрел сочувственно:

–  Такая мысль была у меня изначально.

–  И почему я не удивлен?
– бросил Гамбини с непередаваемым презрением.
– Послушайте, я не спорю, что риск есть. Но он ничтожен, особенно по сравнению с тем, что мы можем обрести. А вам не пришло в голову, что если вся планета заподозрит нас в утаивании передачи со звезд, то это тоже риск? Бог один знает, что сейчас творится по всей Земле в правительствах после вчерашней пресс-конференции.

–   Я полагаю, - произнес директор, стараясь сбить накал дискуссии, - что эти соображения уже учтены. Вы могли бы заметить, что мы резко усилили службу безопасности. Белый дом прислал нам своих людей. Кстати, я слышал, что Мэлони требует переноса всей операции «Геркулес» отсюда в Форт-Мид.

–  А кто такой Мэлони?
– спросил Гамбини.

–  Специальный помощник из Белого дома, - ответил Гарри.
– Специалист по вопросам безопасности.

Гамбини скривился, как от больного зуба.

–  Это же бессмыслица! Форт-Мид для такой операции не оборудован!

–  А в чем дело?
– поинтересовался Розенблюм, набрав побольше воздуху.
– Что мы тут такого делаем, что нельзя туда перетащить?

–  С допусками будет возня, - сказал Гарри.
– Туда никого не пустят без очень тщательной проверки. Потребуется время.

–  И кое-кто из наших людей может даже и не пройти,- буркнул Гамбини.

–  Насчет этого, думаю, вам волноваться не надо, Эд, - успокоил Розенблюм.
– Если операция будет перенесена в Форт-Мид, то вряд ли кто-нибудь будет приглашен, кроме вас, Бейнса и еще, быть может, Уиллера. И зачем? Математики и дешифровалыцики у них есть свои. Я думаю, они теперь даже считают, что справятся лучше нас.

–  Квинт!
– Гамбини подался вперед.
– С президентом кто-нибудь это обсуждал? Указывал на преимущества обнародования? Вы-то ведь вряд ли взяли на себя эту работу?

–  О каких преимуществах вы толкуете, Эд? Я вам скажу, что это не в интересах НАСА. Если президент обнародует то, что у нас есть, а оно лопнет, что вполне может быть, полетят головы. И я не хочу, чтобы среди них были наши.

–  Какие-то уже полетели, - возразил Гамбини.
– Например, известно ли вам, какая теперь у меня должность дома?

Дома - то есть в Калтехе, где Гамбини был профессором.

–  Бросьте, Эд.
– Розенблюм вышел из-за стола, вена у него на шее взбухла, как обычно бывало в напряженные минуты.
– Мы хотим поступить так, как будет правильно для нас и для президента. Постарайтесь не гнать волну. Я понимаю ваши чувства, но горькая правда в том, что Харли хочет пока тишины, и он прав. Может быть, когда все кончится, вы даже награду какую-нибудь получите. Гамбини проницательно прищурился:

–  Вы сегодня говорили с Харли?
– Да.

–  Допустим, я откажусь во всем этом участвовать? Просто выйду и объявлю на весь мир обо всем, что знаю?

–  Не знаю, - терпеливо стал объяснять Розенблюм, - в каком вы окажетесь статусе. Если вы обратитесь в СМИ, то непременно попадете под судебное преследование. Хотя мы оба знаем, что агентству этого делать очень не захочется. Вы понимаете, как это будет выглядеть? Подумайте, Эд. Подобная акция ничего не изменит, кроме того, что вы окажетесь за бортом. И знать вы будете только то, что и вся прочая публика. Этого вы хотите?