Послание Климента, митрополита русского, написанное к смоленскому пресвитеру Фоме, истолкованное монахом Афанасием
Шрифт:
Подобаеть же ны и се вдти, яко бяше закон: мужу умершу, сего брату умершаго жену его пояти себ жен и воставити племя брату своему; да убо видим: еже по естеству втораго рожешаго бяше, по закону же — умершаго. И от пленица убо Нафовы, сына Давыдова, Левгия роди Мелхию и Панфира, а Панфиръ роди Варпаифира, сице ся зовуще, Варпаифиръ роди Акима, Аким роди святую Богородицю. А от пленица Соломоновы, сына Давыдова, Матфанъ им жену, от неаже роди Иакова; умершю же Матфану, Мелхий, от колна Нафова, сынъ Левгиинъ, братъ Панфиров, поять жену Матфаню, а матерь Ияковлю. И роди Ильа и быста единоматерьца Иаков же и Илиа, Иаковъ от колна Соломонова, и Ильа от колна Нафова. Умре же Илий без дтища, и поятъ Иаков, братъ его, иже от колна Соломонова, жену его, ти въставит смя брату своему, и роди Иосифа, да Иосиф есть естеством сынъ Ияковль, по закону же — Ильинъ, иже от Нафы. Иаким же чистую и хвалы достойну Анну поятъ жен, от неяже родися пречистаа девица, владычице наша Богородица и присно деваа Мариа, от Давыда племене сводима, от неяже родися истинный Христос Богъ наш. То аще Мариа от Давыда, яв и Христос от Давыда племене есть; то аще от Давыдова племене есть, то аще от Давыдова, то и от Фареса; аще ли же от Фареса, то воистинну от Июдина колена восия Господь нашь, якоже и святое Евангелие глаголеть. Аполинариево безумство[23] стыдится глаголати о совершенмь и воплощении и въ человечьнмъ истоваго нашего спасениа якоже видти стыдящася и мняща: грх есть прилагати къ Спасу Христу. И сему без грха на се пришедшу,[24] и приимьшу рабий образ,[25] и на угашение грховныа силы въчеловечишася, всяко бо: идже Богъ, то нсть грха, то чим может осквернити скверныи бо ино развий грха. Сего ради самовидьци мнози и работници Христови бывше съ всм дерзновением повдаша, плотнаго ради ничтоже мнимаго хулна не пытающе, и тми наказающе.
Друзии же се хулно мнят, поминають же Зару и Фареса и глаголют, яко от прелюбоданиа рождешися. Не бо от прелюбодйства родистася, но по смотрению Божию. Егда без совокуплениа бяше Фамара, посягши за перваго сына Иудина, таче — за втораго? Уне бо ей тогда зачати въ чрев, нежели от единаго того съвокуплениа Иудина. Но тогда узу бесчадиа носящии во чрев въ ча[до]родя мсто. Се же от единаго смса уза бесчадиа ради разршися, и тако, заченши, роди богознаменитый тъ плод, Богъ бо — огнь, поядая[26] и очищаа грхы.[27] Тогда бо в завт, еже къ Аврааму, дйствоваше Богъ, тми прообразова хотящаа быти.
Аще ли же вся законнаа потязати хощем, то убо от обоюнадесяте патреарху нкыа осудити хощем, яко и тхь матери не вся законным браком съ Иаковом съмсишася, точию Лия и Рахаль по преданию отчю. То аще та вся потязаем и судим, то и сами прочие бози хощем быти. Аще бо «Господь оправдая, то кто осуждаа».[28] Пакы иже по лтхь и по род мноз възниче Моисий, иже и боговидниа на Синайстй гор сподобися, емуже прдлагает Богъ Закон написанъ на скрижалх каменых, людем израилевомъ под Законом повелваа быти. Преспвшу же Закону, уже преста завтное многоженство и единоя жены сочетание узаконися. Закон бо упраздни Завта. Благодать бо упраздни обое, завтное и законное, солнцу въсиавшу. Нужа есть всему миру пребывати под мраком, но освтитися подобает прсвтлами лучами.
Тако и Христу, Богу нашему, солнцу праведному и озарившу нас божествеными зарями и освтившу нас святым крещениемь, и «се вся ветхаа низпадоша, и быша вся нова».[29] И уже не тснится в Закон человечьство, нъ въ Благодати пространно ходит. Законнаа бо вся стнь подаша и образ бяху будущих, а не сама та истинна.
За умножение же словесъ не оставлю сказати о блаженнй Руф, яко и та потязана есть. Яже не потязаеть Божествное Писание, но и блажить, яко не прежде законнаго брака сочетася съ Вузом, но посагши законн, вдова сущи, моявитяныни, и тако, заченши, породи Овида, дда славьному царю Давыду.[30] Но да заградятся уста глаголющимь на Бога неправду. Тъй бо славный богоотець и пророкь глаголеть, «яко ни от въсхода, ни от запада, ни от пустъ горъ, яко Богъ судии есть и сего смряет, а сего возъносит. Чаша бо, — рече, — в руц Господни вина нерастворена исполнена есть растворениа».[31] «И кто бо, — рече Писание, — ислдить умъ Господень или кто бысть съвтникъ ему».[32] «Тъ бо взят грхи наша и безакониа наша тъ бо понесе; сего раною мы вси ицлхом»,[33] но обаче не обрменися прегршении нашими, яко глаголют нции, ихже конець — стнаа пагуба, но паче сам облегчи от бремен тяжькых хребетъ нашь. Богъ бо ревнивь сый, не дасть славы своея иному, укланяющаяся от него въ разньствие, поженеть съ творящими безаконие. Нсть бо неправды у Бога, реку же, ни будет. Испытает сердца и утробы,[34] яко Богъ есть праведень.[35]
Коли того увидти хощеши, почто груди взимают попове.[36]
Почто груди повелно възимати попомъ. Яко се уже Богу съвдительствующю на отинудьное възвращение лукавыихь имъ даний та сожегаема яв бяху на жертовниц: лой же есть, се Закона, си же даема баху за грхи их, лой бо даем баше за чревное ласкосердьство, исти же — си же за чресленыа сласти, селезена — яростнаго ради, на золчьнм бо мст лежит. Святителю бо даемо бяше во участие соб ему груди и рама. Груди убо ради — вднное, и истязаа Богъ святителя, рама же ради — данное, да и даненъ и вдненъ бысть святитель.[37]
Или яже въ Леугитьскых книгах о отрыгании чь. Еда и то увдти тщеславие есть? Уча нас тх ради, како подобает быти чистымь. Надвое длящаго ради живота учить нас, да творим рассуждение благых даний от супротивнаго. Жюющаго ради — яко да будемь боголюбиви. Якоже бо жюющии пищу отрыгають, тако подобаеть и нам день и нощь помышляти Божиа проповди. Въдных же ради, имущих пера и чешюя, учи[т] ны: да якоже она суть гор вознесена, другаа же долняя вещи держится, тако подобаеть и нам со благыми дании и съ разумными совозвышатися, а не земными остаати. Птица же ради учить нас лихоимьства воздержатися, еже не во тм ходити; иже не во тм, но въ свт, се — еже в правд.[38]
Или на пятое лто от дрва ясти плод,[39] а и то славитися? Но множества ради словес прмину число словес и Вторый Законъ, и Судьи, и Руфь. Реку же и Еклисиаста, рекша: «Уже, треременноплете, не скоро ся преторгнет».[40] Не бо о ужи глаголет Соломон, но съвты удержаеть, всякъ бо совть и дума, аще утвердится, не подвижеться, и в чаание приходит. Того ради и ужем притчю Соломон сотвори.
Но о писании моем воспоминаю, иже къ князю твоему, к моему же напрсну господину: «Понеже и пиавица оноа не устрегохся». Пиавицю убо глаголеть Писание и власть и славу, якоже не токмо египтяном, но и еросалимляном послдует добро. А египтяне суть мирьстии, иеросалимляне же — мниси. Славы же и сласти не токмо мирьстии желають, но и мниси, еяже хотние комуждо нас послдуеть и до гроба, аще бо и кто нас во глубоку старость доидеть, то и ту никакого же славолюбиа остатися не может. «Ибо и диктатору моему отнемогшу чювьствеными и вещественными расбойникы иерихонска прехода еже от Иеросалима». И диктаторъ — умъ сказается, тм же глаголет: «и убо уму моему отнемогшу»; чювьственыи же и безвещественыа расбойникы глаголет бсы; Ерихон же — миръ сказуется Се бо и въ Евангелии указает Господь нашь Исус Христос, глаголя: «Человекь схожааше от Иеросалима на Ерихонъ и в расбойники впаде и съвлекше и язвы возложиша на нь».[41] Едемь убо Иеросалимь сказается. Иерихон же — миръ, человекъ же исходяй — Адамъ, расбойници же — бси, прелщением бо тхъ боготканныа одежда обнажися, раны же глаголет — грхи.
Что философью писах, не свмь! Христос реклъ святымь учеником и апостоломь: «Вамь есть дано вдати тайны царствиа, а прочим въ притчах».[42] То ли, любимиче, философьа, еюже славы ищу от человекъ?
Списающим евангелистом чюдеса Христова, хощу разумвати прводн и духовн. «Что мн дщерию Аира князя?»[43] — прашаю прводн, и речеть ми: «То и то есть». Что ми дщерию ханаоныня,[44] нъ хошу увдати духовн. Что ми кровоточивою,[45] но ищу силы слову! Что ми пятью хлбъ и двма рыбама,[46] прашаю евангелиста! Что ми о усшей смокви,[47] прашаю силы слову! Что ми старицею оною, въвергъшею дв мдници въ святилище![48] Но молюся, да темнаа ми душа будет вдовица и въвержет дв мдницы во святилище: плоть — цломудриемъ, душю же — смирением. Что ми о ловитв рыб,[49] но прашаю евангелиста! Что ми воднотрудоватым ицлвшим,[50] хотящю вдти и прводн! Си же вся божественаа Господа нашего Исуса Христа знамениа же и чюдотворениа, иже въ святмь Евангелии поминает, волею помянухь, иже святии и блажении отци наши подобнаа ко Господьскым словесем приложиша сказати и истолковати то и то зло полезно и добро и похвално.
То не толма чюдна и славна, елма же та сама истинна, иже Господь нашь длом, чюдо и знамение сотворивъ, показа, въскресив Аира князя дщер, мертву сущу оттинудь и издъхшу. Аще ли и ханаоныню помянем, и кровоточивую, и 5 хлб, и дв рыб, и о усшей смокви или ону старицю, въвергшую дв мдници въ святилище, и о ловитв рыбъ, иже от Лукы и о воднотрудоватм ицлвшем, си бо вся поистинн тако суть была, якоже и евангелист сказаеть, еже Господь нашь не притчею, но длом божественаа своа знамениа и чюдеса показа.
Что ми самарянынею, яко аще свята есть, или 5-ю мужи ея или 6-мь, или кладязем Иаковлим и сынъми Ияковли и скоты их![51] Но речеть ми Ираклйскый епископь, авва,[52] того ли хощеши увдати: самаряныни есть душа, а 5-ть мужь ея — 5 чювьствъ, а шесты мужь ея — умъ, кладязь Ияковль — запинатель[53] по Иаков, сынове Иаковли — добрыа дтели, скотии же — блазии помыслы.
То ли, брате, славы ища, пишу?! Повелику соблазнился еси! Ицляеть Исус раслабленаго, имуща 30 и 8 лт, на Овчии купли, яже имать пять притворъ.[54] Что ли 30 и 8 лт? И речеть ми авва: купль — крещение есть, ид покупася овца Христос, 5 притворъ: 4 — дтели, пятии — виднии; 30 лт раслабленый — есть всякъ иже въ Троицю не вруеть; осмь же лт повсть ти Соломон, реклъ: «Да же часть седми, таче и осмому».[55] Ища сего потонку, тщеславити ли ся велиши, любимиче?!