Послания себе (Книга 3)
Шрифт:
Подумав об этом, Николай поглядел на жену. И застал ее такой, что все внутри перевернулось: Рената настороженно, словно учуявшая опасность для своего выводка мама-клуша (а именно этот имидж она усиленно демонстрировала и закрепляла весь день), уставилась на проходившую за штакетником дорогу. И "куриная мама" исчезла в ней в тот же момент, развеяв в клочья все труды. Казалось, что-то внутри нее готово сию секунду вскочить и броситься наперерез подошедшему к ограде в предвечерних, медленно сгущавшихся сумерках мужчине. Незнакомец был в рабочем комбинезоне. Издалека выражение лица его было неразборчивым, но Гроссману показалось, будто он ухмыляется, понимая, что произвел должное впечатление на тех, на кого желал его произвести.
Николай
– Ритка! Это кто такой?
– Что? Где?.. А-а-а-п-понятия не имею! Рабочий какой-то. Их здесь по весне табуны шляются... А что?
В этот момент Лева имел неосторожность опрокинуть на стол стакан сока, чем вызвал среди дам (даже Рената отвлеклась) определенную сумятицу. Подскочив, они стали убирать последствия шалости. Левка получил от матери законный подзатыльник и вприпрыжку убежал в деревянный домик за деревьями:
– Сока опился, совсем ничего не соображает!
– возмущалась Рита, смахивая тряпкой на землю сладкие капли. Людмилка терла клеенку мокрой губкой, чтобы не липло.
Но Ника это не сбило с толку. Он заметил, что и Влад повторил взгляд Ренаты в том же направлении. И если она из "клуши" превратилась вдруг на мгновение в рыжую кошку, в львицу, готовую разорвать обидчика, рискни он сделать еще хоть шаг, то Ромальцев остался почти спокоен. Влад только кивнул и опустил ресницы. Николай перевел взгляд на незнакомца, чтобы узнать, как прореагирует тот в немой дуэли, но никаких посторонних вокруг сада больше не было. Рабочий куда-то испарился. Как ветром сдуло, все равно... Так и не бывает. Гроссман лишь на секунду выпустил его из фокуса - и пожалуйста. Что, эдакий "коллективный глюк"? Неизвестно, как с людьми, а с компьютерами такое частенько приключается...
...Верная примета: когда компания более или менее освоится в общении, почувствует раскрепощение и расслабится, так всем наступает пора разъезжаться. Таким сигналом для Гроссманов стал сон Шурика. Мальчик уснул на руках у Аси - явное подтверждение доверчивости. Николай осторожно взял его, отнес в машину и вернулся попрощаться.
При свете длинной лампы дневного света, встроенной в потолок веранды, плясали мошки и первые комары. Марго и Влад наконец-то расстались с темными очками. Кое-чего Ритка все же добилась от сегодняшней встречи: Ромальцев охотно шутил с нею и смеялся. Ник не ожидал, что швея сможет провернуть свою затею с непробиваемым, как ему казалось, и странным менеджером. Ан вот смогла. И неплохо так удался ей этот первый шаг - даже Кирилл заметил и обидчиво собирал вещи в сторонке. Ася с огорчением сказала Ренате, что будет скучать без Сашульки, и взяла с нее обещание при случае обязательно приехать к ним в гости. Леша, почти не проявивший себя на "посиделках", снова не отходил от своего отца. Гроссман посмотрел на жену и обнаружил, что она благополучно вернулась в образ "наседки", теперь даже без насилия над своим естеством. Тьфу ты! Да не хотел он этого, к чему все это представление?!
– Ну! До побачиння, что ли?
– Ник пожал руку Кириллу и протянул ладонь Ромальцеву.
– До встречи...
– Счастливо, - ответил тот.
Гроссману почудилось, что Рената тоскливо посмотрела в их сторону. Что это с ним - пустая ревность? Но даже искусственный свет не может так искажать события...
Горячая ладонь Влада сдавила его пальцы, и Николай ощутил легкую встряску, словно его несильно и не больно ударило током. Гроссман немного вздрогнул от неожиданности.
– Ты вспомнишь, - тихо и как будто даже не размыкая губ, произнес Влад.
– Теперь я чувствую, что ты - вспомнишь...
– Не понял?..
– Ник склонил голову к плечу.
– До встречи, - улыбнулся Влад. Он заговорил впервые, а предыдущая фраза, конечно же, почудилась Нику. Вот уж слуховых галлюцинаций Гроссман от себя никак не
Шурик спал так крепко, что не проснулся даже при перекладывании с папиных рук на свой диванчик. Рената осторожно переодела его, поцеловала и подтянула одеяльце к груди малыша.
...Ник повернулся и увидел, что Рената, слегка видимая в свете уличных фонарей, сидит на краю постели, положив подбородок на колени и прижав пальцы руки к губам. Вся ее поза говорила о глубокой задумчивости.
– Что полуночничаешь?
– спросил Гроссман.
– Мне снится...
– Рената осеклась и сжала голову руками.
И Ник вдруг отчетливо увидел, что ей снится. Образы сами собой промелькнули перед его мысленным взором. Одно и то же, одно и то же, вот уже из года в год: они прощаются с Сашей и уезжают к водохранилищу... Прощаются - и уезжают, прощаются - и уезжают... И она не может его удержать, он сыплется, как песок сквозь пальцы, он неуловим... Конь-убийца снова понес... Какой конь, господи? Что лезет в голову?! Но не было уже ни боли, ни ревности. Только сочувствие, будто... будто он сам прощался с Ренатой, зная, наперед и точно зная, что не вернется больше никогда...
– Ты больше не увидишь этого, - Николай взял ее за плечи внезапно потеплевшими, прямо горячими, ладонями и нежно поцеловал в шею.
Рената оглянулась. Она терялась, не зная, что сказать в ответ, а у Гроссмана было ощущение, что он когда-то уже говорил об этом. Ласковые слова обычно давались ему с трудом, казались смешными и нелепыми, наигранными и сентиментальными. Разумный человек не будет тратить их попусту, чтобы не смешить другого человека, который все равно не поверит или, чего доброго, заподозрит в умышленной лжи. Но сегодняшний день и сегодняшняя ночь была не такой, как все. Слова нежности лились сами собой, голос исполнился мягкости, и Николай не думал о том, как выглядит - высокопарно ли, смешно ли... Главное, что, ища в нем защиту, она успокаивалась. И он мог, он умел дать ей эту защиту! По-настоящему!
– Я больше не увижу этого...
– шепотом повторила она и, прижав свои губы к его губам, повлекла Николая за собой, а он, склонясь над нею и переводя прерывистое дыхание, представил вдруг, что они оторвались и улетели далеко-далеко от пошлости окружающего мира... Как всегда... Под мерцающими на небе звездами, сотканными в смело идущую сквозь миллионы лет фигуру человека...
А где-то рядом их покой охраняет надежный защитник, прирожденный воин, за которым каждый чувствует себя как за каменной стеной...
Рука Николая скользнула по ее лицу, и Рената прогнулась ему навстречу, чувствуя, внутренним зрением видя, что вокруг них на горах раскинулась сказочная фата-моргана.
– Я люблю твою душу, малыш!
– прошептал Николай под дуновение легкого ветерка со стороны изумрудной реки. Скоро на востоке замерцает заря, свет которой окрасит в золотисто-розовые цвета округлые стены белоснежных шаров зданий...
– Ты - самый лучший!
– крикнула она...
Семь лет назад Олег и Валерия Курбатовы были студентами. Повальная мода на увлечение малознакомыми, как правило, восточными, религиями и культами привлекла в свои ряды и Курбатовых. "Бхагават-Гита" переходила из рук в руки. Валерия чувствовала, что где-то там, "за поворотом", что-то есть. Что-то ждало ее и всех остальных - что-то, о чем они раньше, скорее всего, знали, но безнадежно забыли. И все зависело от нее. Девушка с радостью открыла для себя, что понять - это уже достигнуть. "Наше сознание в настоящий момент осквернено материей", - говорилось там. Конечно, что же в том непонятного?! Да и все, все, о чем бы ни поведали древние восточные мудрецы, каждая строчка книги дышала Истиной. Это и в самом деле был голос древнего разума, "размышлявшего в другую эпоху и в другом климате, но над теми же вопросами, что беспокоят и нас"*** Это было грандиозно.