Послания себе (Книга 3)
Шрифт:
Но Саша уже не хотел веселиться. Ему тоже стало не по себе, и он попросился на берег. Дмитрий перекинул через плечо полотенце и пошел за мальчиком на ослабевших ногах. Теперь не он вел ребенка на свою дачу, а наоборот.
Недалеко от дома Дмитрию стало совсем плохо. Муть, поднимавшаяся из глубины души, не оседала. Он споткнулся и схватился за сук старого, трухлявого дерева, тутовника обхвата в три, изъеденного шелкопрядом, изувеченного дуплами, уродливого до невозможности.
– О, только не это!..
– вскрикнул он.
Саша обернулся, и Дмитрий укрылся от него за стволом, согнувшись в три погибели и дергаясь от неудержимых рвотных
– Ормо...
– слетело с языка недосказанное имя, и темная пена хлестнула у него изо рта, как и два дня назад.
Саша, ничего не понимая, стоял на тропинке среди одуванчиков и ждал спутника. Ему вдруг стало так страшно, что захотелось бежать и бежать без оглядки. Но он не знал, куда.
Вокруг было много тутовых деревьев, высоких, кустарникообразных, гладких и корявых - разных. И на всех наливались, зрели ягоды - на черном еще пока розоватые, а на белом еще зеленоватые, похожие на гусеничек. Черные вскорости обещают стать, как ежевика: крупными, сочными - а белые наполнятся слнечным янтарем и станут сладкими, как мед. Саша вспомнил, как тетя Рита говорила маме, что тутовник улучшает зрение. А к этому, старому и трухлявому, и подойти-то было страшно. Ни единой ягодки, от листьев - одни паутинчатые остовы, и того гляди - сверху на голову свалится противная, разъевшаяся волосатая гусеница.
Дяди Карлсона не было довольно долго. Саша боялся подойти к тому дереву и поджидал чуть в сторонке.
Наконец тот вышел - с дикой тоской в глазах, бледный, как полотно.
– Извини, племянничек, не до тебя мне сейчас...
– осипшим голосом сказал он и, приволакивая правую ногу, поплелся к дому.
Саша ощутил его запах - травяной и молочный одновременно. Так пахнет теплое свежее молоко и отвар из ромашки... И еще Саша почувствовал, что на душе у Дмитрия - невероятное облегчение пополам с дикой скорбью...
– Ваня, ну скажи, что случилось, из-за чего вы подрались, что было дальше?! Ну?!
– почти со слезами на глазах просила Люда насупленного мальчишку и виновато оглядывалась на молчавшую Ренату. Кирилл и Марго тоже пока не вмешивались.
Ванина бабушка ворчала себе под нос: "Чего привязались к ребенку, спрашивается?!" - и, громыхая, мыла посуду в кухне. Ей не нравились ни эти две богатые вертихвостки, ни нянька маленького малохольного шизика. Было бы из-за кого гоношиться! От такого и следовало ожидать, что рано или поздно он выкинет что-нибудь подобное...
– Ванечка!
– взмолилась Люда.
– Он же твой друг, вы всегда так хорошо играли! Вы поссорились, да? Ну, все ссорятся, ничего страшного...
– Подождите, Люд, - вдруг сказал Кирилл и, пригладив залысины, подошел к мальчику.
– Ну их, этих куриц, Иван! Пойдем, поговорим, как мужчина с мужчиной. А то кудахчут, кудахчут, спасу нет...
– Ни сна, ни отдыха...
– пробурчала бабушка и с ожесточением стала тереть противень с пригарками от пирога, в душе больше ругаясь на тетку из рекламы, пристающей ко всем со своим чистящим средством, от которого толку - как от козла молока. Драишь, драишь... Тьфу ты, пропасть!..
Рената молча развернулась и ушла, а Марго осталась. У нее, конечно, чесался язык высказать Люде все, что она думает о ее поступке, но не стоит делать этого здесь и сейчас. Тем более, что сама нянька казнит себя больше, чем кто бы то ни было. Никто не покарает тебя сильнее, чем ты сам...
Сидя в машине подруги, Рената неподвижно смотрела в небо через приопущенное боковое стекло. Ей в ответ подмигивали звезды,
С шумом, закладывающим уши, перед глазами развернулась картинка: она одна внутри просторного шарообразного зала, и поток света льется с неба ей на макушку. Она купается в нем, блаженствует и наполняется чем-то новым, а точнее - хорошо забытым старым - невидимым и бескрайним. Параллельно картинке в голове, но отстраненно от разума возникает что-то вроде... комментария, что ли: "Выход через спирит-уровень через ментальную проекцию и соединение с общностью "куарт", в данный момент пребывающих в статическом состоянии"... И каждое слово в отдельности, да и вся фраза в целом - понятны, просты, как школьное "квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов".
Она не поняла, куда вернулась, когда в машину вдруг подсели Марго, Кирилл и Люда. Мир в единочасье стал другим... Или это я стала другой? Что-то произошло... Что-то сдвинулось с мертвой точки. С точки невозврата...
Кажется, Кирилл, обращаясь к ней, что-то говорит:
– ...и Сашок, видно, вспомнил, что отдавал ему своего дракончика...
– он протянул на ладони черный талисманчик из обсидиана - "Было бы, ради чего мальчонку пытать, а то из-за какого-то дерьма! Совсем зажрались, капиталисты проклятые, Сталина на вас нету..." - и Рената машинально взяла его. Стал, значится, требовать его назад... А Ваньке не понравилось, что на него наезжают, он парень с крутым характером, вот так и поцапались... И растащил их какой-то дядюшка в круглых очках и кожаном - если не брешет - пиджаке... Ну, а может, и не в пиджаке, а, скажем, в куртке... Этот соврет - недорого возьмет... Эк он меня на шоколадку раскрутил! А пуговки, говорит, на одежке забавные были, с буквами. Ванька алфавит печатный малость знает, но буквы, говорит, написаны "по-взрослому" - прописью, что ли?
– Вензель "А" и "Д"...
– пробормотала Рената.
– Кошмар!
– отозвалась Марго.
– Кирюш, мне очень нужно подумать. Завезете меня домой?
– Ты что, мать?! Искать надо твоего "АДа"! Такая зверская символика - и на свободе?! Кирилл, а ты что думаешь?
– Не знаю, королева... В плане - где его искать... Я тебе по нашей картотеке кучу всяких "АДов" скачаю, а он, может, у нас и не значится...
– Он у вас не значится, - твердо сказала Рената.
– Завезите меня. Мне надо...
Она вышла у своего подъезда. Люда виновато смотрела на нее.
– Простите меня, Рената...
– прошептала она срывающимся голосом.
– Я, конечно, знаю, такое не прощается, меня будут судить, но...
– Люд!
– поморщилась та.
– Давай не будем?
Нянька расплакалась. Ренате было не до нее, и она повернулась к дому.
– Ренат!
– Марго вытащила локоть поверх опущенного стекла.
– Может, мне с тобой побыть? Кирюха машину запаркует - и тоже к нам... А?
– Спасибо, Марго... Мне действительно надо подумать. Одной. Угу?
– Ну, смотри! Звони, если что. Я все равно сегодня не усну...
Рената вошла в подъезд.
Как страшно заходить в пустую, совершенно пустую, словно абсолютный вакуум, квартиру! Здесь не было даже МЕРТВЫХ вещей. Мертвое - это бывшее ЖИВОЕ, одушевленное... Здесь была пустота - отсутствие всего, как за триллионы триллионов лет до Мгновения Создания... Ничто.
Она улеглась на диване и закрыла глаза. Нить, ниточка... Веди меня, клубочек! Ты идеально круглый... Ты - совершенство по своей природе...