Послания себе (Книга 3)
Шрифт:
Хатта взвыла и грянулась на колени:
– В чем я перед тобой провинилась, атме?!
– во весь голос заблажила она.
– Дура!
– вскрикнула Танрэй.
– Замолчи!
– За что ты отсылаешь меня, атме?
– Тише!
– напрягая горло, сквозь стиснутые зубы тихо завопила царица и сжала кулаки: - Тише, дура! Разбуди Кора... хотя нет, я сама... Собирайся - и чтобы через полчаса ваш след простыл...
– Атме, атме, куда же нам бежать и кого остерегаться?! причитала Хатта.
– Не знаю! Не знаю! Не-зна-ю! Бегите на запад, пока не достигнете океана. В бухте Бытия, если помнишь, стоит на стапелях самый скорый корабль Ала. Вам нужно на Олум-Алрэй, где живет сейчас Кронрэй. Поняла? Отдай это, - Танрэй с трудом стянула с указательного пальца ничем не примечательное бронзовое колечко, сделанное и подаренное ей сыном, - отдай это Зейтори. Он все поймет... На этой земле не бывает ничего нового, так что он поймет... и отвезет вас, куда нужно...
– А ты, атме?!
– ужаснулась Хатта, ползая за нею и цепляясь за подол ее платья.
Кор давно уже проснулся. Он слышал взволнованные голоса и прибежал, чтобы спросить, что стряслось, но услышанное заставило маленького, но далеко не глупого мальчика замереть за дверью и с трепетом внимать каждому слову матери.
– Или я, или Ал, или оба мы сумеем найти вас. Если так будет угодно судьбе. Не медли же, Хатта!
– Танрэй выдернула ткань своей одежды из рук служанки и бросилась к выходу.
Кор на цыпочках убежал в свои покои и притворился спящим. В голове его мелькал хоровод разных мыслей, но основной была совсем страшная: ни мама, ни папа не вернутся.
За то время, пока Танрэй шла к его спальне, мальчик промотал в голове массу вариантов, как спасти двух самых главных людей в его жизни от гибели. Но если этого не может мама, значит... Значит, это неизбежно... Но тогда... Кор знал легенду о бессмертных "куарт" и верил ей безоглядно. "Мама, папа, я вернусь в эту страну, когда стану взрослым. Я вернусь не один, а с созидателем... Чтобы вы нашли меня, я отвоюю эти города у кого бы то ни было, прикажу закончить зверя, хранящего Тизэ, и воздвигнуть подле него такие знаки, чтобы вы по ним сразу могли найти и узнать меня... И я сам, если умру, а потом вернусь, узнаю, кем я был, и тоже найду вас! Я найду вас, мама, папа! Найду!"
Он понял, что плачет. В этот момент теплая ладонь матери коснулась его плечика:
– Одевайся, Кор. Так нужно, птенчик мой!
– Не надо, мам, не надо!
– совсем по-птичьи завертел он головой и расплакался.
– Давай уплывем вместе! Мама! Давай!
– Ты уже взрослый, Коремхеб! Не смей плакать, иначе папа рассердится на тебя!
– машинально выдала Танрэй привычную для таких случаев фразу.
– Мужчине не пристало открывать своих чувств!
– Но я люблю тебя, мама!
– слова не действовали, и слезы сами собой катились по бархатно-смуглым щечкам.
– Я тоже тебя люблю, птенчик. Торопись! Торопись! Прощай! Танрэй поцеловала сына и выскочила из дворца, еще со ступеней крича вознице: - В Тизэ, во дворец господина!..
"Я найду вас, папа, мама! Найду!"...
Ангары Тепманоры - самого могущественного государства Рэйсатру вот уже шесть лет - выпустили шестьдесят восемь летающих машин, быстрых, как молнии, и смертоносных, как бросок ядовитой змеи. Никто и никогда эо этого, кроме создателей и самих воинов, не видели их и не подозревали об их существовании.
Машины вылетели по приказу правителя страны, великого полководца по имени "Черный Горизонт", и направились в сторону государства Ин на северной оконечности материка Осат. На борту каждой летающей смерти, словно черная дыра, скалился закованный в броню дракон.
– Не спишь?
– спросил Ал, сбрасывая мокрую накидку на подставленные для этого руки слуги и жестом приказывая последнему удалиться из сектора.
– О-о-о, братец... Я давно уже не сплю. Давно - это не несколько часов. Это - несколько лет. Так что можешь не спрашивать, всегда рад.
– Ну и очень хорошо.
"Великий царь" страны Ин подошел к аквариуму и щелкнул пальцами по стеклу:
– Нравится?
Сетен неопределенно двинул головой. Ал засмеялся и сел. Он был оживлен.
– Теперь представим, что мы с тобой только что встретились...
– Ага!
– подхватил идею Тессетен и, распахнув объятья, кинулся к нему.
– Братишка! Дорогой! Сколько мы не виделись, зима меня побери!
Ал хохотнул, потому что Сетен, не доиграв, охладел к начатому порыву и остановился.
– Я тоже рад тебе. Серьезно. Пока ты отдыхал, я думал о тебе и понял, что... в общем - пропади пропадом все эти мелочные обиды. Пусть все вернется и будет как прежде...
– Согласен. Конечно, бескорыстный Ал, не все в этом мире делается с позиций выгоды, верно? Вот я, например, нужен тебе, как шару - угол, а ты меня привечаешь. А все почему? Да потому, что старая дружба не меркнет. Или, братец, тебя прельстила таинственная Тепманора?
– Ты ведь умеешь читать мысли, Сетен...
– не всегда и не у всех. Тебя мне всегда трудно было понять, мы с тобой живем в слишком разных мирах... Но ты жаждешь истории о моих злоключениях? Начнем, пожалуй...
В это время в коридорах дворца ряженные нищими воины беззвучно перерезали стражу, охранявшую дворец. И в это же время над Тизэ разразилась наконец настоящая гроза.
– ...И мы добрались до Тепманоры...
– продолжал повествование Тессетен.
– Солондан был крепким старикашкой: он помер только в прошлом году, - что-то вспомнив, Тессетен усмехнулся: - До последнего говорил о лиходее-Паскоме... Всю жизнь клял на чем свет стоит, а на последнем издыхании сказал, чтобы я, если с ним когда-нибудь увижусь, передал, что лучшего друга, чем кулаптр, у него, у Солондана, то есть, не было. Так жив наш неугомонный целитель?