После – долго и счастливо
Шрифт:
У меня больше не осталось сил бороться.
– Доволен, Хардин? Ты победил. Ты снова победил. Хотя ты всегда побеждаешь.
Он поворачивается и смотрит мне прямо в глаза.
– Тебе ли не знать.
Глава 14
Тесса
Не знаю, как мне удается добраться до Хитроу вовремя, но я успеваю.
Кажется, Кимберли обнимает меня на прощание, когда высаживает у аэропорта. Отчетливо помню, как Смит внимательно смотрит на меня, о чем-то размышляя.
И вот я сижу в самолете, рядом незанятое сиденье, а в голове так же пусто, как и на сердце. Я не могла ошибаться в Хардине сильнее, и это еще раз доказывает, что человек может измениться, только если сам захочет, независимо от того, какие усилия прикладываешь ты. Он должен хотеть этого так же сильно, как и ты, иначе все без толку.
Невозможно изменить человека, в чьем сознании прочно укоренился именно такой собственный образ, каким он и является. Недостаточно ни твоей поддержки, чтобы оправдать его заниженные ожидания в отношении самого себя, ни любви, чтобы уничтожить ненависть, которую он к себе испытывает.
Эта битва обречена на провал, и в конце концов спустя столько времени я готова сдаться.
Глава 15
Хардин
В ушах звенит голос Джеймса, его босая ступня касается моей щеки.
– Чувак, вставай! Скоро придет Карла, а ты занял единственную ванную.
– Отвали, – ворчу я и снова закрываю глаза. Если бы я мог сдвинуться с места, то переломал бы ему пальцы на ногах.
– Скотт, кончай дурить. Ты можешь лечь на диван, великан чертов, а мне нужно поссать и хотя бы почистить зубы.
Он прижимает ступню к моему лбу, и я пытаюсь встать. Чувствую себя как куча дерьма, глаза и горло саднит.
– Он жив! – кричит Джеймс.
– Черт, заткнись.
Я затыкаю уши и прохожу мимо него в гостиную. Полуодетая Джанин и полный энтузиазма Марк уже собрали в мусорный мешок пустые пивные бутылки и красные стаканчики.
– Как спалось на полу в ванной? – весело осведомляется Марк, зажав сигарету в зубах.
– Обалденно. – Я закатываю глаза и сажусь на диван.
– Ты был просто в хлам, – заявляет он гордо. – Ты когда так напивался в последний раз?
– Не помню. – Я растираю виски, а Джанин подает мне кружку. Я качаю головой, но она сует ее мне в руки.
– Это просто вода.
– Я в порядке. – Не хочу ей грубить, но, черт, она такая надоедливая.
– Вот ты попал, – говорит Марк. – Я думал, эта американка… Как там ее, Триша? – Сердце начинает глухо колотиться в груди при упоминании ее имени, даже несмотря на то, что он запомнил его неправильно. – Думал, она разнесет всю квартиру к чертям собачьим. Боевая малышка.
В памяти всплывает картина: Тесса кричит на меня, швыряет бутылку о стену и уходит прочь. Боль в ее глазах заставляет меня еще больше вжаться в диван, и я чувствую, что меня снова начинает тошнить.
Все к лучшему.
Иначе и быть не может.
– Малышка? – изумляется Джанин. – Я бы не назвала ее малышкой.
– Ты ведь не о том, как она выглядит? – говорю я с прохладцей, еле сдерживаясь, чтобы не выплеснуть воду из кружки ей в лицо. Если Джанин кажется, что она такая же красивая, как Тесса, она явно перебрала.
– Она не такая худенькая, как я.
«Еще один гребаный комментарий, Джанин, и от твоей самоуверенности ничего не останется».
– Сестренка, без обид, но та цыпочка гораздо сексуальнее тебя. Наверное, поэтому Хардин та-а-ак влюбился, – тянет Марк.
– Влюбился? Я вас умоляю! Вчера он вышвырнул ее отсюда, – смеется Джанин, и в мой живот словно всаживают нож.
– Я не… – Я даже не могу спокойно закончить фразу.
– Забудьте о ней. Я не шучу, черт возьми, – предупреждаю я эту парочку.
Джанин бормочет что-то себе под нос, а Марк, усмехнувшись, вытряхивает пепельницу в мусорный мешок. Я откидываюсь головой на диванную подушку и закрываю глаза. Никогда мне не перестать пить, никогда. Иначе не избавиться от боли, иначе так и придется сидеть с огромной дырой в чертовой груди.
Я весь издергался и раздражен, меня тошнит, сил нет – хуже не бывает.
– Она приедет через двадцать минут! – говорит Джеймс. Открыв глаза, я вижу, что он полностью одет и меряет шагами маленькую гостиную.
– Мы знаем, заткнись уже, – лениво тянет Джанин, прихлебывая из бутылки. – Приходится терпеть это раз в месяц.
Нужно заняться самолечением. Для такого труса, как я, нет другого выхода, кроме как забиться в угол и спрятаться от пульсирующей боли, ведь вся жизнь разваливается на части.
– Дай-ка мне и это тоже, – тянусь я за выпивкой в руке Джанин.
– Еще даже не полдень, – говорит она, закручивая крышку.
– Я тебя не спрашиваю, сколько времени или сколько градусов на улице. Я попросил водки. – Я вырываю бутылку из ее рук, и Джанин раздраженно фыркает.
– Значит, ты бросил универ? – спрашивает Марк, пуская колечки дыма.
– Нет… – Черт. – Пока не знаю. Я об этом еще не думал.
Я делаю глоток, и обжигающая жидкость проваливается внутрь. Черт, понятия не имею, что делать с университетом. До выпуска всего полсеместра. Документы в работе, и я уже отказался от гребаной церемонии. Еще нужно что-то решить с квартирой, где осталось все мое барахло, и машиной, припаркованной в аэропорту Сиэтла.
– Джанин, сходи проверь, вдруг в раковине грязная посуда, – говорит Марк.
– Нет, мне всегда приходится ее мыть…
– Я накормлю тебя обедом. Знаю, ты без копейки, – обещает он.
Это срабатывает, и Джанин оставляет нас в гостиной одних. Мне слышно, как Джеймс шумит в своей спальне: звук такой, будто он двигает мебель.
– Что за Карла? – спрашиваю я Марка.
– Подружка Джеймса. В целом она клевая, но немножко зануда. Не какая-нибудь стерва или что-то в этом духе, просто не в восторге от всего этого дерьма. – Марк обводит рукой запущенную квартиру. – Она учится на врача, богатые предки и все такое.