После – долго и счастливо
Шрифт:
– Ты чего, правильным стал?
– Черт, нет, просто не хочу, – огрызаюсь я.
Он смеется в ответ так, как смеялся всегда, стоило мне огрызнуться. Марк был лидером нашей маленькой банды. Он старше меня всего на год, но этого было достаточно, чтобы вести за собой и казаться идеалом. Поэтому, когда появился другой парень, Джеймс, еще чуток постарше, и начал обделывать с Марком свои делишки, я сразу же примкнул к ним. Меня не парило, как они обращались с девчонками, даже когда снимали их на камеру без согласия.
– Что, заважничал? –
– Да пошел ты. Ты что, дунул? – Я знал, что он таким и останется: вечный укурок, заблудившийся в воспоминаниях о старых деньках с кучей девочек и прочих ништяков.
– Не-а. Хотя ночка выдалась длинная, – ухмыляется он, явно гордясь тем, что делал или даже кого поимел прошлой ночью. – Ты сейчас куда? Где остановился, у матери?
В груди становится тяжело при упоминании мамы и дома, который я спалил дотла. Я чувствую горячий дым на щеках и вижу яркое пламя, пожирающее дом, – такую картину я, обернувшись, застал перед тем, как сесть в машину к Тессе.
– Нет, я нигде особо не зацепился.
– А, понял. – На самом деле он ничего не понял. – Если нужно вписаться, можешь зависнуть у меня. Мы с Джеймсом теперь снимаем жилье на пару. Вот он поугорает, узнав, в кого ты превратился. Весь такой из себя американец типа.
В голове раздается голос Тессы, умоляющий не возвращаться на эту знакомую легкую дорожку, но я отмахиваюсь от него и киваю Марку.
– Вообще-то кой-какая помощь не помешает.
– Могу достать все, что хочешь. Джеймс теперь барыжит! – с гордостью отвечает Марк.
Я закатываю глаза:
– Да нет, я не об этом. Ты не мог бы смотаться со мной до отеля, я кое-что заброшу, а потом подбросишь меня до «Гэбриэлз», чтобы я мог забрать свою машину.
Придется продлить срок аренды, если удастся. Я предпочитаю не вспоминать, что в Вашингтоне у меня остались квартира и машина. Разберусь с этим позже.
– А потом ко мне? – Он останавливается. – Подожди-ка, а барахло кому везешь? – Даже под кайфом он обратил на это внимание.
Черт, ни за что на свете я не буду рассказывать ему о Тессе.
– Да так, цыпочка одна. – Горло просто рвется от этих лживых слов, но я должен защитить ее от всего этого.
Он идет обратно к машине, но, перед тем как сесть, оборачивается:
– А она сладенькая? Могу подождать снаружи, если хочешь трахнуть ее еще разок. А то, может, она и мне…
Мои глаза наливаются кровью, и я несколько раз глубоко вдыхаю и выдыхаю, чтобы успокоиться.
– Нет, без вариантов. Ты останешься в машине. Я даже не буду заходить внутрь. – Судя по всему, я его не убедил, поэтому добавляю: – Я не шучу. Высунешься из гребаной тачки и хоть попробуешь…
– Чувак, остынь! Я подожду в машине! – кричит он и поднимает руки так, будто я коп.
Пока мы выезжаем со стоянки на проезжую часть, он продолжает смеяться и качать головой.
Глава 11
Тесса
Я проверяю
– Его нет уже больше часа. – Я пытаюсь еще раз дозвониться до Хардина.
– Наверное, он просто не торопится, – говорит Кимберли, но я замечаю сомнение в ее глазах – она просто пытается меня успокоить.
– Не отвечает. Если он вернулся в тот бар… – Я встаю и начинаю мерить шагами комнату.
– Он приедет с минуты на минуту. – Она открывает дверь, выглядывает и смотрит сначала по сторонам, затем вниз. Тихо зовет меня по имени, и я слышу по голосу: что-то не так.
– Что? Что там такое?
«Хардин в коридоре?»
Я подскакиваю к Кимберли как раз, когда она наклоняется и… поднимает мой чемодан.
На меня накатывает страх, ноги подкашиваются. Я почти не чувствую, как меня подхватывают руки Кимберли, и открываю передний карман чемодана.
Там билет на самолет, один-единственный билет. Рядом цепочка с ключами Хардина от его машины и квартиры.
Я знала, что так будет. Знала, что он сбежит от меня при первой возможности. Хардин не умеет справляться с эмоциональными травмами, просто не знает, как. Я могла и должна была подготовиться к подобному повороту событий, почему же тогда билет оттягивает руку свинцом и так больно в груди? Я ненавижу его за то, как он поступает со мной – с таким безразличием и так торопливо. Ненавижу себя за то, что не готова к этому. Нужно взять себя в руки, собрать остатки достоинства и с честью принять вызов. Взять билет, треклятый чемодан и бежать из этого чертова Лондона. Так поступила бы любая уважающая себя женщина. Все очень просто. Я прокручиваю эту мысль в голове снова и снова. Колени подгибаются, дрожащими руками я прикрываю смущенное лицо, а мое сердце в очередной раз из-за этого человека разбивается вдребезги.
– Вот козел. – Кимберли выносит Хардину обвинительный приговор.
Будто я и так не знаю, какой он придурок.
– Он вернется. Он всегда возвращается, ты же знаешь, – говорит она.
Я поднимаю голову и натыкаюсь на ее угрожающий взгляд. Она злится на Хардина. Я мягко высвобождаюсь из ее рук и качаю головой.
– Я в порядке. Все хорошо. Я в порядке, – повторяю я, как заклинание, больше для себя, чем для Ким.
– Нет, не в порядке, – возражает она, заправляя непослушную прядь волос мне за ухо.
Этот до боли знакомый жест так напоминает о Хардине, что я отшатываюсь.
– Мне нужно в душ, – говорю я подруге, пока окончательно не раскисла.
Нет, я не сломлена. Не сломлена, а побеждена. Вот что я чувствую – полное поражение. Долгие месяцы я воевала с неизбежным, плыла против течения, которое оказалось слишком сильным, чтобы бороться с ним в одиночку, а теперь иду ко дну, и вокруг нет ни одной спасательной шлюпки.
– Тесса? Тесса, как ты там? – кричит Кимберли за дверью ванной.