После – долго и счастливо

Тодд Анна

– Ты надеялась, он передумает? – Она мягко сжимает мою руку.

– К сожалению, да. Я была почти в этом уверена. Конечно, не сейчас, но, возможно, через несколько лет. Я думала, что, когда он повзрослеет и мы оба окончим университет, его решение изменится. Но сейчас это кажется еще более нереальным, чем раньше. – Мои щеки горят от смущения. Поверить не могу, что рассказываю все это вслух. – Конечно, в моем возрасте смешно волноваться о детях, но я всегда, сколько себя помню, хотела быть матерью. Возможно, из-за того, что мои родители были далеко не идеальны,

и я всегда чувствовала это стремление, эту потребность – быть матерью. Не просто матерью, а хорошей матерью, любящей своих детей, несмотря ни на что. Я бы никогда не осуждала и не обвиняла их. Не давила на них и не унижала. Не стала бы пытаться превратить их в улучшенную версию себя.

Начав говорить, я чувствовала себя безумной. Но Кимберли кивает в такт моим словам, и мне начинает казаться, что, может, я не одна такая.

– Думаю, из меня получилась бы хорошая мать, была бы только возможность. От мысли о маленькой девочке с каштановыми волосами и серыми глазами, бегущей в распахнутые объятия Хардина, у меня сжимается сердце. Да, глупо, но иногда я воображаю, как они сидят рядом, оба с непослушными вьющимися волосами.

Я смеюсь над нелепым образом, который представляла себе столько раз, что нормальным это уже не назовешь.

– Он бы читал ей, катал на плечах, а она вила бы из него веревки.

Я заставляю себя улыбнуться, пытаясь стереть милую картину из головы.

– Но он не хочет детей. А теперь, узнав, что Кристиан – его отец, уже точно никогда не передумает.

Заправляя выбившийся локон за ухо, я удивляюсь и горжусь собой: получилось рассказать обо всем, не проронив ни слезинки.

Глава 10

Хардин

«Хочу, чтобы ты всегда был рядом».

Эту фразу проронила Тесса, лежа на моей груди. Это то, что я хотел услышать. Это то, что я всегда хочу слышать.

«Но почему она хочет быть со мной всегда? На что это вообще будет похоже? Я и Тесса, нам за сорок, детей нет, не женаты – просто вдвоем?»

Для меня это был бы идеальный вариант. Мое идеальное будущее. Но я знаю, что для нее этого недостаточно. Мы спорили уже сотни раз, и она, как всегда, сдалась бы первой, потому что я не сдаюсь. Быть засранцем означает быть упрямым. Она расстанется с мыслью о браке и детях.

«Ну какой из меня отец?»

Дерьмовый, это уж точно. Я не могу удержаться от смеха, даже просто думая об этом – какая нелепость! Что касается отношений с Тессой, эта поездка обернулась для меня настоящим сигналом к пробуждению. Я всегда пытался ее предупредить, старался не тянуть за собой вниз, но никогда не прилагал достаточно усилий. Если начистоту, я знаю, что был способен оттолкнуть ее сильнее – для ее же блага, но не смог. Теперь, понимая, какой станет ее жизнь со мной, я знаю, что у меня нет выбора. Эта поездка рассеяла романтическую завесу, и каким-то чудом у меня появилась возможность легко со всем разобраться. Отправлю ее назад в Америку, и она заживет своей собственной жизнью.

Будущее Тессы рядом

со мной – черная дыра, заполненная одиночеством. Я мог бы получить от нее все: вечную любовь и привязанность на долгие годы, но она осталась бы ни с чем. Со временем стала бы все больше презирать меня за то, что я лишил ее той жизни, какой она действительно хотела. С таким же успехом можно пропустить весь этот этап и избавить ее от бездарной потери времени.

Добравшись до «Гэбриэлз», я швыряю сумку Тессы на заднее сиденье и еду обратно в отель к Кимберли. Мне нужен план, чертовски хороший план, которого я буду четко придерживаться. Она слишком упряма и слишком любит меня, чтобы просто все бросить.

В этом вся проблема: она из тех людей, которые отдают и отдают, ничего не прося взамен. Но самое ужасное, что такие, как она, – легкая добыча для таких, как я – кто берет и берет, пока не останется ничего. Вот чем я и занимался с самого начала, и так будет всегда.

Она попытается убедить меня в обратном. Я знаю. Скажет, что брак не имеет значения, но на самом деле будет обманывать себя, чтобы удержать меня рядом. Я манипулировал ею, чтобы безоговорочно влюбить в себя, и это меня отлично характеризует. Я веду машину, и мазохист внутри меня начинает сомневаться в ее любви.

«Действительно ли она любит тебя, как говорит, или это просто болезненная привязанность?»

Между этими понятиями огромная разница, и чем больше на нее вываливается моего дерьма, тем больше мне кажется, что это просто привязанность. Она ждет, пока я в очередной раз не наломаю дров, и снова меня спасет.

Видимо, так и есть: я для нее постоянно ломающийся механизм, который она может «починить». Мы неоднократно обсуждали это и раньше, но она отказывалась признать очевидное.

Я копаюсь в глубинах своего затуманенного, страдающего от похмелья разума, ища какую-нибудь зацепку, и в конце концов нахожу.

Это случилось, когда мама улетела в Лондон после Рождества.

Тесса подняла на меня обеспокоенные глаза:

– Хардин?

– Да? – ответил я, зажав ручку в зубах.

– Поможешь мне вынести елку, когда закончишь работать?

На самом деле я не работал, а писал, но она об этом не знала. У нас выдался длинный, насыщенный день. Я подловил ее, когда она возвращалась с обеда с этим гребаным Тревором, и, прижав к столу, оттрахал до потери пульса.

– Да, подожди минутку.

Я перелистнул пару страниц, опасаясь, что она наткнется на них во время уборки, и поднялся, чтобы помочь с крошечной елочкой, которую она наряжала вместе с моей мамой.

– Над чем ты работаешь? Что-нибудь интересное?

Тесса потянулась к моей видавшей виды папке – она всегда жаловалась, что я бросаю ее где ни попадя. Следы от кофейных кружек и ручек на потрепанной коже приводили ее в бешенство.

– Ничего особенного.

Я выхватил папку у нее из рук прежде, чем она успела ее открыть. Тесса отпрянула, явно удивленная и немного обиженная моей реакцией.