После конца
Шрифт:
Через полчаса мы с собаками уходим. Теперь мои волосы выглядят так же, как у парня на фотографии.
На той же улице, что и «Парикмахерская Бьюлы», находится большой магазин яркой одежды с названием Гэп. Я оставляю собак в дверях и иду в мужское отделение. От искусственного света и зеркал кружится голова, но я делаю глубокий вдох и спускаюсь по лестнице на цокольный этаж. От спёртого воздуха и слабого освещения он похож на склеп.
Спустя двадцать минут я ухожу в новой одежде, бейсболке и чёрной куртке. Новый, синтетический рюкзак набит пятью футболками, красной кофтой с
Затем мы с собаками направляемся в последний совместный пункт назначения.
— Это прекрасные хаски. Не скажу, что видела на выставках такие клейма. Где вы их купили?
Женщина пальцами ерошит мех Беккета и, присев возле него на одно колено, смотрит на меня снизу вверх.
— Моя семья выращивает их несколько поколений.
— Какая у вас фамилия?
— Вы позаботитесь о моих собаках? — спрашиваю я, скрестив на груди руки. Моё сердце обливается кровью.
Женщина поднимается на ноги.
— За содержание одной собаки мы берём пятьсот долларов в месяц. За двоих — девятьсот. Я позабочусь о них, как о собственных детях.
— Также сказали и в «Парикмахерской Бьюлы», — у меня срывается голос. Знаю, Беккету и Неруде она понравилась, и уже ясно, что ей можно доверять.
Видя мои чувства, она смягчает голос и интересуется:
— Сколько вас не будет?
Не желая расплакаться перед незнакомкой, я прочищаю горло.
— Не знаю. Но я вернусь за ними. — Покопавшись в рюкзаке, я быстро отсчитываю сумму и кладу ей в руку. — Здесь три тысячи долларов.
— Носите столько наличных… — начинает женщина, но ахает, когда видит, что я положила поверх денег.
— А это страховка, — продолжаю я. — В случае, если не вернусь через три месяца. Я хочу быть уверена, что о собаках будут хорошо заботиться, и остаток жизни они проведут с вами.
— Я не могу это взять! — лицо женщины побледнело от шока.
— Продайте его, если закончатся деньги. В любом случае, вы сможете вернуть его, когда я вернусь за собаками.
Опустившись на колени к Беккету и Неруде, я прижимаю их головы к себе. Теперь я не могу сдержаться; по щекам катятся слезы, и я шепотом говорю:
— Прощайте, друзья.
Затем я поднимаюсь и выхожу из гостиницы для собак, оставляя её изумлённого директора, держащей в руках самородок в два раза больше того, что я продала торговцу золотом.
Билетная касса порта являет собой небольшое прямоугольное здание с окнами снаружи похожими на зеркала, но прозрачными изнутри. Над прилавком висит доска с перечисленными пунктами назначения, датами и временем. Последние несколько часов я вытесняла из головы все мысли, кроме тех, что способствовали отъезду. Но сейчас, при виде списка из трех десятков городов, шок охватывает меня с новой силой. Все эти города, которые мы считали разрушенными, до сих пор существуют.
Представляю, как удивился, должно быть, отец несколько дней назад, когда обнаружил, что никакой войны никогда не было. Что все защитные меры от бандитов были предприняты впустую. Из-за своего изоляционистского мировоззрения мы не знали о том, что окружающий мир все еще существует.
Огонек в моей груди разгорается все ярче. После того, как я присоединюсь к своей общине, мы вместе узнаем, что действительно произошло с миром за три последних десятилетия. Но сначала я должна найти их.
Я просматриваю названия городов, так как считаю, что некоторые могли бы быть ответом на загадочную подсказку моего оракула "Ты должна следовать к своим корням". И вот я вижу. Сиэтл. Вот откуда мои родители. Там они жили до моего рождения. Это, так сказать, мои корни. Кстати, есть корабль, который сегодня покидает город.
— Сколько стоит билет до Сиэтла? — спрашиваю я подростка за прилавком. Я стараюсь смотреть в пол. Изумленная реакция продавцов и женщины в собачьем приюте, когда они увидели меня вблизи, ясно дала мне понять, что моя звездочка в глазу не является привычным явлением в окружающем мире. Ни у кого, из встречавшихся мне по пути, не было таких глаз, как у меня, и даже похитители Уита использовали их, как примету в моем описании.
— Туда и обратно будет стоить тысячу девяносто четыре доллара, — говорит мальчик, — две тысячи, если хотите приватную каюту.
— Мне нужно лишь в одну сторону, — говорю я, копаясь в своем мешочке для денег. — Сколько времени это займет?
— Четыре дня и восемь часов, — отвечает он. — Когда вы хотите отплыть?
— Сегодня.
— Вам повезло. Один из кораблей как раз отправляется через полчаса, — говорит он, указывая на блестящий сине-белый корабль в дальнем конце гавани.
Меня охватывает трепет, когда я понимаю, что действительно поплыву на корабле. Несколько дней назад я и представить не могла, что когда-либо увижу подобное. Чувствую себя как во сне — будто неожиданно попала в какой-то новый, полный странностей мир.
Длинная вереница людей тянет свои чемоданы на колесиках к посадочному трапу на корабль. Я закидываю свой багаж за спину и прячу протянутый парнем билет в карман парки.
— Счастливого пути — говорит он голосом, который выдает, что ему нет никакого дела, будет мой путь счастливым или нет.
Я в трех шагах от билетной кассы, когда замечаю мужчин. Они одеты точно так же, как те, что удерживали Уита в моем огненном видении. И сидят они всего в нескольких ярдах от места посадки на паром.
Я медленно пячусь назад за край билетной кассы, стараясь не привлекать к себе их внимание. Скрывшись из виду, я выглядываю, наблюдая за ними из-за угла, и меня парализует страх. Они разглядывают каждого пассажира, что садится на паром. Тщательно разглядывают.
Машинально, мне хочется позвать собак. Через секунду до меня доходит, что рядом со мной больше нет Бекетта и Неруды для защиты, и от этой мысли мне становится нестерпимо горько. Они все равно бы не выстояли против этих мужчин, говорю я себе, вспоминая груды кровавого меха в нашем селении. Я набираю холодного воздуха в легкие и смиряюсь с тем фактом, что с этого момента, я действительно сама по себе.