После Куликовской битвы
Шрифт:
Кроме того, все предшествующие годы Литва и Рязань пребывали в состоянии войны, и в таком случае посредничество Василия Дмитриевича в деле выплаты «окупа» было для Рязани неизбежным. Когда в 1426 г. Витовт ходил ратью на Псков, принудив псковичей на выплату «мзды тысячю рублев», то в Вильно деньги отвозил псковский посадник в сопровождении московского посла, специально прибывшего во Псков для сопровождения «мзды» ко двору Витовта [525] .
Кроме кровнородственных мотивов подтолкнуть московского князя к участию в судьбе рязанского родственника могли и чисто практические цели. Связанный с Витовтом и родственными узами, и политическим соглашением, Василий Дмитриевич, как полагал Л. В. Черепнин, «молчаливо поддерживал те силы, которые могли противостоять намечавшемуся литовскому захвату русских областей» [526] . Родослав Ольгович, как помним, был пленен в районе Любутска, накануне рязанского похода утерянного московскими Рюриковичами и отошедшего к Литве.
525
ПСРЛ. Т. 5. Вып. 1. С. 38–39; Вып. 2. С. 41–42.
526
Черепнин Л. В.
Говоря о возможном участии Москвы в выкупе из Литвы рязанского князя, обратим внимание на показательную единицу расчета «окупа», рубль. В интересующее нас время на Руси это были клейменые серебряные слитки около 200 г серебра или два слитка половинного веса, полтины, которые изготавливались централизованно в Москве из серебра, собранного с удельных княжеств для выплаты дани в Орду [527] . Существовали в это время и литовские рубли, в серебряном эквиваленте почти идентичного московским веса [528] , что должно было облегчать взаимные расчеты. Само же Рязанское княжество в княжение и Олега Ивановича, и Федора Ольговича собственной монеты не чеканило [529] : когда в 1428 г. Витовт встречался на территории Литвы с великим князем Иваном Федоровичем, то получил от рязанского князя «много подарков, коней, соболиные меха и татарские монеты» [530] .
527
Орешников А. В. Русские монеты до 1547 года и материалы по истории русской нумизматики доцарского периода. М., 2006. С. 318; Кистерев С. Н. Рубль Северо-Восточной Руси до начала XV в. // Очерки феодальной России. Т. 3. М., 1999. С. 31–84.
528
Бектинеев Ш. Литовско-татарская денежновесовая система // Славяне и кочевой мир. Средние века – раннее Новое время. М., 1998. С. 18–19.
529
Орешников А. В. Русские монеты до 1547 года и материалы по истории русской нумизматики доцарского периода. С. 73–77.
530
Цит. по: Барбашев А. Витовт. Последние двадцать лет княжения. 1410–1430. СПб… 1891. С. 198–199.
Таким образом, резкий поворот во внешней политике Рязанского княжества, зафиксированный докончанием 1402 г., возможно был связан с неожиданно возникшими финансовыми обязательствами нового рязанского великого князя, Федора Ольговича, своему московскому шурину, взявшему на себя «окуп» из литовского плена первенца скончавшегося Олега Ивановича Рязанского. Это мог быть тот рычаг давления, который и повернул Рязань, формально еще более века сохранявшую самостоятельность, целиком в русло Москвы.
Возможно, этот долг рязанского великого князя московскому или его часть был погашен более полувека спустя. Между 1456 и 1462 гг., в княжение сына Василия Дмитриевича, Василия Васильевича Темного, к Москве перешла едва ли не половина территории Рязанского княжества. Границы новых московских владений зафиксированы в московско-рязанском докончании 1483 г., а само приобретение названо «куплей» [531] . Актуализация двадцатилетие спустя более раннего приобретения и целый ряд иных договоренностей, связанных с распределением полномочий между Москвой и Рязанью на Верхнем Дону, очевидно диктовалась резким изменением политической обстановки на южнорусском пограничье, концом золотоордынского ига в 1480 г. и необходимостью организации обороны на новых принципах и в новой внешнеполитической обстановке [532] .
531
ДДГ. С.285, 288–289.
532
Подробнее см. гл.6 настоящего издания.
Мы можем осторожно предположить, что в конце княжения Василия Темного произошел перевод финансовых обязательств Рязани московским князьям начала XV в. в земельные.
В истории складывания домениальных владений московских Рюриковичей известны подобного масштаба крупные территориальные приобретения, также называвшиеся «куплями» и, как и рязанская «купля» докончания 1483 г. юридически зафиксированные много лет спустя после заключения сделки. Речь идет о так называемых «куплях Ивана Калиты», приобретениях в Галицком, Белозерском и Углицком уделах. Как и рязанская «купля», не упоминаемая в духовной Василия Темного, они также не попали в духовную Ивана Калиты и впервые фигурируют в духовной только его внука, Дмитрия Ивановича.
Разумеется, столь впечатляющий временной разрыв в обоих случаях может быть и случайным совпадением, но может в известном смысле отражать и сам механизм приобретения, когда по каким-то причинам финансовые обязательства переводились в земельные по истечении определенного срока. Существовала, например, практика «отложенных платежей» при форс-мажорных обстоятельствах. В докончании Василия Васильевича Темного с Борисом Александровичем Тверским (ок. 1456 г.) предусмотрено, например, что если «на кого будет пеня давная, и в ратное время того не искати, и не искати на обе стороны» [533] . В княжение в Москве Василия Дмитриевича и Федора Ольговича в Рязани такого рода прецедентов было сколько угодно – достаточно вспомнить нашествие Едигея, завершившееся для Рязани разгромом княжества, а для Москвы «окупом» в 7000 рублей.
533
ДДГ. С. 187, 190.
Вообще характер «купель» Калиты вызывает до сих пор серьезные дискуссии среди специалистов [534] . Не вдаваясь в их содержание, отметим лишь, что рязанская «купля» никак не может быть наследием московских князей по бракам, на чем применительно к «куплям» Калиты настаивает К. А. Аверьянов [535] , хотя бы потому, что нет никаких достоверных сведений о браках московских князей и рязанских княжен, во всяком случае, в XV в. [536] . Речь должна идти о сделке, в которой участвуют деньги. Русским правовым актам XV в. хорошо известна формула «дать в куплю», означающая выделение части удела в чужое пользование за соответствующую плату [537] . Очевидно именно о такой операции, погашении долгового обязательства Рязани и зашла речь в княжение в Москве Василия Темного. Так что «купля» московско-рязанского докончания 1483 г. возможно явилась отдаленным последствием событий последних десятилетий XIV и первых лет XV вв., времени расцвета государственной самостоятельности Рязани эпохи полувекового правления Олега Ивановича.
534
Исчерпывающая историография вопроса: Аверьянов К. А. Купли Ивана Калиты. С. 3–17.
535
Аверьянов К. А. Купли Ивана Калиты. С. 203, 210–213.
536
Предположение В. А. Кучкина о возможном рязанском браке одной из дочерей великого князя московского Ивана Даниловича Калиты (Кучкин В. А. Княгиня Анна – тетка Симеона Гордого // Исследования по источниковедению истории России (до 1917 г.). М., 1993. С. 8–9) было оспорено тем же К. А. Аверьяновым (Аверьянов К. А. Купли Ивана Калиты. С. 162–163).
537
ДДГ. С. 304–305, 307, 309–310.
Таким образом, 1402 г., год кончины Олега Ивановича и пленения Родослава Ольговича действительно стал переломным в истории московско-рязанских отношений, отмеченных восстановлением московского вассалитета над Рязанью, и, соответственно, возвращением Москвы в Окско-Донской регион.
Глава 5. Московско-рязанские отношения до первой четверти xvi вв., земли Куликова поля и Окско-Донского региона
Государственная принадлежность Куликова поля, «Дона усть Непрядвы», места сражения 8 сентября 1380 г. на момент самой битвы в источниках не определена. Наиболее обоснованной сегодня представляется точка зрения, согласно которой оно происходило на землях, находившихся в этот момент в юрисдикции Золотой Орды [538] и позднее вернувшихся Рязанскому княжеству, которому верховья Дона принадлежали как до монгольского нашествия [539] , так и незадолго до битвы [540] .
538
Хорошкевич А. Л. О месте Куликовской битвы // ИСССР. 1980. № 4. С. 93–94, 97–98: Егоров В. Л. Граница Руси с Золотой Ордой в XIII–XIV вв. // ВИ. 1985.№ 1. С. 27; Он же. Владения Золотой Орды в районе верхнего Дона // Липецк: начало истории. Сб. статей. Липецк, 1996. С. 77. Высказывалось предположение о принадлежности территории Елецкому княжеству (Амелъкин А. О. К вопросу о государственной принадлежности Куликовского поля // Проблемы исторической демографии и исторической картографии Центрального Черноземья и Запада России. М.; Брянск. 1996. С. 54–55).
539
Хорошкевич А. Л. О месте Куликовской битвы. С. 94.
540
В 1371–1372 гг., когда рязанский стол непродолжительное время занимал пронский князь Владимир Дмитриевич (ПСРЛ. Т. 25. С. 187), им была дана жалованная грамота рязанскому епископу Василию на некое «место» на р. Дон (Воздвиженский Т. Историчесчкое обозрение Рязанской иерархии и всех церковных дел сея епархии… С. 50).
Так или иначе, но самое раннее свидетельство того, кому принадлежало Куликово поле, относится к третьей четверти XV в. Его содержит один из разделов докончания великих князей-тезок, московского Ивана III Васильевича и его рязанского племянника «сестрича», Ивана Васильевича, заключенного в Москве 9 июля 1483 г.
Договор, четвертый в истории московско-рязанских отношений, подтверждает старые границы между княжествами, установленные еще докончанием 1381 г., а также фиксирует новую, которую подробно описывает: «А что купля отца нашего, великого князя Василья Васильевича за рекою Окою, Тешилов, и Венев, и Растовец, и иная места, и тем нашим землям със твоею землею рубеж от Оки к усть Смедвы, въверхъ по Смедве до усть Песоченки, а Песоченкою до верховья Песоченского, а от верховья Песоченки через лес прямо к Осетру к усть Кудесне, а Кудесною вверхъ до верховьа, а от верховиа Кудесны прямо к верхъ Табалом, а по Табалом на на низ на Дон.
И что перешло за тот рубеж тое купли отца нашего, великого князя Васильевы, на твою сторону, и нам, великим князем, в тое не въступатися, ни подъискивать ни нашим детем под твоими детми никоторою хитростию.
А что перешло твоеи земли, великого князя, Рязанские за тот рубеж на нашу сторону, и в то ся тебе у нас не вступиати, ни подъискивати под ними, под великими князми, ни под нашими детми ни твоим детем никоторою хитростью».
Далее в докончании оговаривается статус земель по Верхнему Дону, примыкающих к московской «купле»: «А что за Доном твое, великого князя Иваново (Ивана Васильевича Рязанского. – А. Л.) Романцево с уездом и что к тому потягло, и нам, великим князем, в то не въступатися.