После Куликовской битвы
Шрифт:
Во внешней политике второй половины XV – первых двух десятилетий XVI вв., и до, и после заключения договора с Москвой 1483 г., Рязань сохраняла права на самостоятельные внешние контакты с Литвой и Крымом, но, так сказать, в редуцированном виде. В 1456 г. посольство короля Казимира IV посетило для переговоров Переяславль – Рязанский, передав великому князю Василию Ивановичу список претензий литовской стороны рязанской по пограничным вопросам [625] , но ответные претензии Литве со стороны Рязани возили в Вильно московские дипломаты [626] . При этом за находившимся в плену подданным рязанского князя в Литву ездил не москвич, а «человек» Ивана Васильевича Рязанского [627] .
625
АЗР. Т. 1. 1340–1506 гг. СПб., 1846. С. 71.
626
Памятники дипломатических сношений Древней России с державами иностранными. СПб., 1892. (Сб. РИО. Т.35). С. 236, 242.
627
Памятники
Похожим образом выглядели в это же время и контакты с Крымом. Послы из Бахчисарая ездили в Переяславль – Рязанский, но не самостоятельно, а сопровождая ханского дипломата, отправлявшегося в Москву [628] . Крымский хан состоял в личной переписке не только с великим князем московским, но и с великим князем рязанским, хотя послания – «ярлыки» последний получал не прямо из Бахчисарая, а через Москву, где, «тот ярлык посмотрив», великий князь московский, в данном случае, Василий III, давал крымскому дипломату санкцию на передачу «ярлыка» адресату и «подводу» послу до Переяславля Рязанского [629] . В полном соответствии с наличием посольских связей с Крымом при дворе рязанского князя Ивана Васильевича служил переводчик, «Юрьманьга талмач» [630] .
628
Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымскою и Ногайскою ордами и Турцией. СПб. 1884. Т. 1 (РИБ. Т. 41). С. 139; СПб. 1895. Т. 2. С. 125–126, 139.
629
Памятники дипломатических сношений Московского государства с Кымскою и Ногайскою ордами и Турцией. Т. 2. С. 160 (ср.: Там же. С. 125, 139).
630
Юшков А. И. Акты XIII–XVII вв., представленные в Разрядный приказ представителями служилых фамилий после отмены местничества. Ч. 1. 1257–1613 гг. М., 1898. С. 30.
Беспрецедентна была форма обращения хана в дипломатической переписке к великому князю рязанскому, не «брат», как к ровне, московскому князю, а «друг», что, тем не менее, не исключало информирования Рязани о взаимоотношениях с московским «братом» и присылки от хана «лехких поминков» к Переяславль Рязанскому двору [631] . При этом претензии к Рязани, если таковые возникали, предъявлялись не напрямую, а исключительно через московского князя [632] .
631
Памятники дипломатических сношений Московского государства с Кымскою и Ногайскою ордами и Турцией. Т. 2. С. 527.
632
Памятники дипломатических сношений Московского государства с Кымскою и Ногайскою ордами и Турцией. Т. 2. С. 28.
Всю вторую половину XV и первые два десятилетия XVI вв. за великими князьями рязанскими сохранялось почетное право платить самостоятельный, как Москва, «выход» в Касимов и Крым, но «запись» об этом давали не сами рязанские князья, а московские, что зафиксировано в московско – рязанском докончании 1483 г. [633] Объектом обложения «выходом» Рязань стала по воле Москвы, о чем в одном из писем Василию III сообщал Менгли Гирей («отец твои [Иван III. – А. Л.] Hyp Доулату царю Рязанский юрт давши» [634] ). При Менгли Гирее Рязанское княжество вошло в число земель, на которые крымский хан давал ярлык другому своему союзнику, великому князю литовскому [635] .
633
ДДГ. С. 284.
634
Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымскою и Ногайскою ордами и Турцией. Т. 2. С. 37 (хан Hyp Довлат – брат Менгли Гирея).
635
Петрунъ Ф. Ханськи ярлики на Украшські землі (до питання про татарську Украшу) // Східний світ. 1929. № 2. С. 170–172.
Заметим для сравнения, что аналогичного права, самостоятельной выплаты «выхода» Крыму, были лишены, например, князья Одоевские, служившие Москве. В 1498 г. хан Менгли Гирей жаловался Ивану III на то, что посланному в «Одоевские городы» крымскому «бахшеишу» «дати… не похотят». В ответе в Бахчисарай московский союзник просил хана больше не посылать своих сборщиков в удел одоевских князей, потому что «им нечево давати, отчина их пуста», предлагая, в то же время, не освободить «пустой» Одоев от «выхода», а решать все финансовые вопросы непосредственно через него: «и ты б Одоевским князем вперед свою пошлину отложил… меня деля» [636] .
636
Памятники дипломатических сношений Московского государства с Кымскою и Ногайскою ордами и Турцией. Т. 1. С. 296, 306.
В период московской опеки не прекращала своей деятельности великокняжеская канцелярия в Переяславле Рязанском, укомплектованная штатом, и немалым, собственных рязанских дьяков [637] и продолжавшая, как во времена самостоятельности великого княжества, выдавать жалованные грамоты на земельные владения «слугам» великих князей и княгинь рязанских [638] . Когда между 1517 и 1521 гг. последний великий князь рязанский Иван Иванович проживал под опекой в Москве, с ним находились и чины рязанского двора, а также канцелярия, славшая периодически в Переяславль Рязанский «бояром нашим» распоряжения о земельных пожалованиях, а челобитчики из Рязани вызывались для разбирательств в Москву [639] . В Рязанском княжестве, во всяком случае, в конце XV в., велись разрядные записи служб рязанских дворян и на их основе действовали местнические суды, причем рязанская разрядная документация «записывалась в это время и в Москве» [640] . Об относительной финансовой самостоятельности Рязани говорит наличие у великого князя Ивана Васильевича собственного казначея [641] .
637
У великого князя Ивана Васильевича служило три дьяка (Юшков А. И. Акты XIII XVII вв… С. 15, 30, 35, 39; Пискарев А. И. Древние грамоты и акты Рязанского края. СПб., 1854. С. 7), у его младшего брата, князя Федора Васильевича один (Пискарев А. И. Древние грамоты и акты Рязанского края. С. 10), у Ивана Ивановича – два (Юшков А. И. Акты XIII–XVII вв… С. 74–80, 83–86, 93–94), у вдовой великой княгини Агриппины Васильевны – трое (Там же. С. 44, 46, 49, 66, 77).
638
Акты служилых землевладельцев XV – начала XVII вв. М., 1997. Т. 1. С.145; Юшков А. И. Акты XIII–XVII вв… С.9.
639
Юшков А. И. Акты XIII–XVII вв. С. 41–43, 90–94.
640
Лихачев Я. Я. Разрядные дьяки XVI в. М.; СПб., 2007. С. 97–100, 314–315.
641
Антонов А. В., Баранов К. В. Акты XV–XVII вв. из архивов русских монастырей // Русский дипломатарий. Вып. 3. М., 1998. С. 31.
В конце XV в. Рязань и Муром впервые упоминаются как единая епархия. Как полагает А. Г. Кузьмин, соединение епископий под омофором рязанского владыки произошло по инициативе митрополита Ионы, до хиротонии бывшего рязанским епископом, и случилось это между 1456 и 1462 гг., когда в Москве под опекой великого князя Васлия Темного жил малолетний великий князь рязанский [642] . Напомним, что Мещера к этому моменту давно была московской, и укрупнение Рязанской епархии не могло быть не санкционировано в Москве.
642
Кузьмин А. Г. Рязанское летописание. С. 209.
Вернемся к «купле» договора 1483 г., ставшей вдруг актуальной десятилетия спустя после совершения сделки. Акт перехода половины территории Великого княжества Рязанскго Москве имел место в условиях сохранения формальной независимости Рязани при тотальном контроле над нею Москвы. С этой точки зрения особый интерес представляет сам термин «купля».
В истории складывания домениальных владений московских Калитовичей есть прецедент сравнимого с рязанской масштаба, «купли» великого князя московского Ивана Даниловича Калиты, как и рязанская «купля» Василия Васильевича, не упоминаемые в его духовных и впервые явленные миру только в княжение его внука, Дмитрия Ивановича.
При всей разноречивости толкования историографией термина «купли Ивана Калиты» практически все исследователи сходятся во мнении, что речь скорее всего идет не о покупке, но о каких-то иных формах отчуждения или управления [643] . Судя по всему, «купля отца нашего», письменно зафиксированная только в 1483 г., годы спустя после кончины и продавца, и покупателя, принадлежала к такого же рода приобретениям, механизм реализации которых уходит корнями в семейные взаимоотношения правящих домов Москвы и Рязани. В нашем случае, очевидно, это могли быть долговые обязательства Рязани Москве, возникшие еще в начале XV в. в связи с выкупом из литовского плена рязанского князя Родослава Ольговича [644] . В связи последним на самом деле наиболее интересным представляется только один вопрос, зачем великому князю московскому понадобились именно в это время, в начале 80-х гг. XV в. земли на краю «поля», в Окско – Донском регионе, если, например, территория Верхнего Дона была практически заброшена едва ли не с третьей четверти XIV в. [645]
643
Подробный обзор историографии: Аверьянов К. А. Купли Ивана Калиты. С. 13–18. Автор считает «купли» приданым жен московских князей, которым Калита с братьями, хотя и владели, но не могли распоряжаться при жизни княгинь: Там же. С. 203.
644
См. гл.4 настоящего издания.
645
Гоняный М. И. Археологические памятники района Куликова поля (конец XII – третья четверть XIV вв.) // Куликово поле и Донское побоище 1380 г. М.2005. (Труды ГИМ. Вып. 150). С. 159–160.
В. П. Загоровский предположил, что «купля» была своеобразной платой за «соблюдение» между 1456 и 1462 гг. Василием Васильевичем малолетнего рязанского князя, целью же приобретения – создание Москвой «буферной зоны» между Рязанью и Литвой с целью противостоять возможным попыткам Рязани сменить политическую ориентацию [646] . Как представляется, оба положения спорны.
Относительно «купли» как способа материальной расплаты заметим, что такое приобретение вряд ли было способно обогатить московскую казну. Вплоть до начала XVII в. из – за постоянной военной угрозы с юга земельные владения боярской аристократии за Окой были огромной редкостью, это была почти сплошь зона мелкого служилого землевладения [647] .
646
Загоровский В. П. История вхождения Центрального Черноземья в состав Российского государства в XVI в. С. 25–26.
647
Рождественский С. В. Служилое землевладение в Московском государстве XVI в. СПб., 1897. С. 207.