После нас - хоть потом
Шрифт:
– Собака, - переждав заливистый ребячий смех, проникновенно пояснил он, - не просто первое животное, прирученное человеком. Рискну сказать, что собака - лучшее из человеческих творений. Вы спросите: «А как же ракеты? Компьютеры?» Да, конечно. Ракеты. Компьютеры. Но они ведь, согласитесь, не живые. Бездушные. А в собаке человек хотел видеть не просто помощника, он хотел видеть прежде всего друга и поэтому стремился вложить в нее все лучшее, что было - или чего не было - в нем самом: верность, преданность, честность… - Ратмир насупился, крякнул и зачем-то огладил оттопыренный правый карман джинсов.
– А кошкой работать можно?
– прозвенел жалобный голосочек.
– Руку, руку поднимать надо, если хочешь спросить!
– немедленно одернула Дина Григорьевна.
Слово «кошка» Ратмира покоробило, но внешне на нем это не отразилось никак.
– Нет, - несколько отрывисто ответил он.
–
– вообще ничего не достигнешь. Как, наверное, и во всяком другом… Взять исследователя или еще лучше - следователя. Вот он раскручивает уголовное дело, реализует, так сказать, свой охотничий инстинкт. И конечная цель его - отправить виновного за решетку. Дальше он теряет к нему интерес - во всяком случае, до следующего преступления. А моя задача - загнать кошку на дерево. Что с ней будет дальше - уже ее забота… Но я даже не о том. Кошка - это совершенно иная, а самое главное, чуждая нам психология. Не могу не вспомнить мой любимый анекдот. Старый-престарый…
Заскучавшие было детишки встрепенулись, уставились, предвкушая. Дина Григорьевна занервничала, тревожно повела длинным хрящеватым носом. Лада почему-то сидела, надув губешки.
– А анекдот такой. Пес лежит, думает: «Хозяин меня кормит, поит, лечит… Наверное, он - Бог. Кот лежит и думает: "Хозяин меня кормит, поит, лечит… Наверное, я - Бог…"
Снова засмеялись: бонна - с облегчением, детишки - несколько разочарованно. Лада не засмеялась вообще. Рат-мир повысил голос:
– Кошка - эгоист, не имеющий ничего святого. В отличие от собак. Не знаю, правда это или нет, но мне говорили, будто в Советском Союзе спецслужбы брали на карандаш каждого кошковладельца, справедливо полагая, что такой человек просто не может не набраться от своего… м-м… любимца… подрывных антигосударственных идей. И, видимо, не случайно на значках легионов Спартака, едва не погубившего своим восстанием Римскую империю, была изображена именно кошка, а не какой-либо другой зверь… Однако вернемся к нашим барбосам. (Смех в классе.) В принципе любое животное может совершить подвиг, если речь идет о дележе добычи или о сохранении потомства. Та же, скажем, кошка проявляет чудеса героизма, защищая своих детенышей. Но пожертвовать жизнью из чувства долга, то есть из принципа - на такое способны только люди и псы! Причем чаще псы, чем люди. Почему? Да потому что человек, повторяю, постарался вложить в собаку лучшие свои качества. Лучшие! Проделайте простой опыт: читая о чьем-либо самоотверженном поступке, мысленно замените фамилию героя собачьей кличкой - и вы увидите, что подвиг как будто слегка потускнел. И это вполне понятно, поскольку собаке, в нашем понимании, вообще свойственно совершать подвиги. Для нее это в порядке вещей… А теперь для сравнения возьмите историю о преданном верном псе, погибшем, защищая своего хозяина, и произведите в ней точно такую же перестановку, только наоборот. Замените кличку фамилией! Вы поразитесь: какой исключительный был человек!.. Ратмир передохнул и взял на полтона ниже: - И, естественно, на каком-то этапе истории люди обратили внимание, что собаки, которых они сами и вывели, превосходят своих создателей в моральном плане. Начался обратный процесс: человек начал подражать псу… Ваша школа носит имя Диогена Синопского. Не зря же этот удивительный древнегреческий мудрец называл себя собакой и жил в конуре. Большинство источников, правда, утверждают, что в бочке, но, честно сказать, оба перевода неточны. На самом деле Диоген жил в пифосе - большом глиняном сосуде. И логично предположить, что старые пифосы вполне могли использоваться древними греками в качестве собачьей конуры… Далее! О благородном человеке без страха и упрека мы обычно говорим: «Вот настоящий рыцарь» А в древности таких людей называли «псы-рыцари». Впоследствии этому выражению стараниями Карла Маркса был придан отрицательный окрас, что вполне естественно, поскольку вождь мирового пролетариата, как говорят, недолюбливал собак, видя в них защитников отживающего, по его мнению, строя…
Как и предвидела Дина Григорьевна, ни в полчаса, ни даже в сорок пять минут оратор не уложился. Звонок прервал его на полуслове. К счастью, вопросов почти не было - получив разрешение идти на перемену, притомившийся, чтобы не сказать - одуревший, выводок ринулся к дверям. В помещении остались только Лада и двое дежурных.
– Ну и почему песики такие сердитые?
– осведомился порядком измочаленный Ратмир, возлагая руку на капризно дернувшееся плечико дочери.
– Конечно!
– разобиженно буркнула она.
– Со всеми - как со взрослыми, а дома со мной - как с маленькой…
Фыркнула - и припустила со всех ног за остальными. Да. Постаралась Регина. Как говорят собаководы: в себя потомство отпечатала.
– Большое вам спасибо, Ратмир Петрович, - сердечно поблагодарила бонна.
– Было очень, оч-чень интересно. Всё-таки одно дело, когда рассказывает преподаватель, и совсем другое, когда специалист… А что, Карл Маркс действительно недолюбливал собак?
– Пес его знает… - рассеянно отвечал бронзовый призер.
– Наверное…
Городским транспортом Ратмир предпочитал не пользоваться. Окраины его не интересовали, а до любого объекта в центре проще добраться на своих двоих. Тем более что после публичного выступления он чувствовал себя усталым, как собака. Пешая прогулка и сто пятьдесят граммов хорошего коньяка в подвальчике Адмирала были ему теперь просто необходимы.
До конца рабочего дня оставалось еще прилично. В сводчатом каменном зале находился всего один посетитель, при виде которого у Ратмира шевельнулась шкура на загривке. Рыжий Джерри. Надо полагать, упросил хозяев сдвинуть ему время обеденного перерыва на пару-тройку часов. Что ж, мудро… При появлении коллеги ублюдок уткнулся в тарелку и, не поднимая глаз, торопливо заработал вилкой. Разумеется, не поздоровавшись, вошедший миновал рыжее ничтожество и, отойдя как можно дальше, обосновался за столиком в каменной нише.
Заказ делал неторопливо, обстоятельно. Отпустив официанта, окинул рассеянным взглядом обеденный зал и с удовлетворением отметил, что понятливый Джерри не стал искушать судьбу - убрался восвояси. «Собакою потек, собацки и пропадет…» Откуда бы это? Кажется, из наказа о Курбском…
Далее Ратмир впал в оцепенелую задумчивость, из которой его не смогло вывести даже возникновение перед ним коньяка и закуски.
«Собственно, что меня смущает?
– хмуро мыслил он, разглядывая рюмку.
– Тимур на моем месте не колебался бы ни секунды. Рогдай - тоже…»
Пригубил, задумался вновь. Затем высвободил из тесного бокового кармана тугой бумажник, положил на колени. Над хитрыми агрегатами, венчающими стойку, виднелась лишь макушка бармена. Официанта вообще не наблюдалось. А первый посетитель должен был, по расчетам Ратмира, заглянуть сюда через полчаса, не раньше.
Увы, расчеты оказались ошибочными. Уже пару минут спустя обслуга за стойкой подала признаки жизни - и под каменные своды зала по широким деревянным ступеням торопливой побежкой скатился взъерошенный маленький Боб. Косматые бровки вздернуты выше обычного, в руке, как всегда, свежая пресса. Изделие из натуральной кожи со всем его неисследованным содержимым пришлось снова отправить в карман. Очень вовремя, поскольку Боб уже углядел Ратмира и устремился прямиком к нему. Шлепнул газеты о столешницу, сам же упал на табурет.
– Опять Америка нашкодила?
– сочувственно осведомился Ратмир.
Боб лишь отмахнулся с досадой.
– Ты тоже считаешь, что я вел себя по-человечески?
– с места кинулся он в атаку.
– Когда?
– опешил Ратмир.
– Утром. На площадке.
Сегодня утром? Да-да, сегодня утром… Когда терьерчик гонял безответного беднягу ризеншнауцера и в итоге нарвался на лютого боксера. Сбеситься можно! Такое чувство, будто несчастливая прогулка со Львом Львовичем приключилась как минимум недели полторы назад…
Надо полагать, на лице Ратмира отразилось столь сильное удивление, что Боб посчитал это ответом.
– Так вот ты это Тамерлану скажи!
– завопил он.
– Два дня как с гор слез, а туда же! Что он вообще понимает в скотч-терьерах? Нэнатурално… - весьма похоже скопировал он недовольное ворчание Тимура.
Ага. Видимо, в отсутствие Ратмира между приятелями состоялся жаркий спор на узкоспециальные темы.
– Ну! Чего молчишь?
– Да как тебе сказать… - замялся бронзовый медалист. Более всего на свете он ненавидел два занятия: врать в глаза и говорить в глаза правду.
– С одной стороны, тебя, конечно, куда-то в гротеск занесло… А с другой… Гротеск, он ведь тоже, знаешь, имеет право на существование… - Тут Ратмир вспомнил о своем намерении попросить на пару часов ключи от холостяцкой квартиры Боба и, мигом избавившись от комплексов, с бесстыдной искренностью вскинул глаза на разобиженного терьерчика.
– Да не слушай ты Тимура!
– вскричал он.
– Пес, не спорю, хороший, но… Овчар. Кавказец. Он же не притворяется. Он же в самом деле полагает, что все породы обязаны вести себя одинаково. А скотч-терьер - это врожденная неугомонность, это…