После нас - хоть потом
Шрифт:
Мысль, конечно, неуставная, но и ситуация, согласитесь, безвыходная. Смотрит Пиньков на статую и понимает, что изображает она не совсем гномика. Сапоги, френч, пилотка, ремень с бляхой… Так точно, товарищ старший лейтенант, это они рядового Пинькова из дерева выточили.
Ну уж этого он никак не мог перенести - взорвался.
– Раздолбаи!
– кричит.
– Только и можете что хреновины всякие вырезать! Проку от вас…
Хватает он статую и со всего маху - об пол! Гномики ахнули, в стенки вжались от ужаса… Реликвия - в щепки! И вдруг что-то металлическое о камень - бряк!
Ну, тишина, конечно, полнейшая. Слышно только, как пупырчатые
Нагнулся Пиньков, поднял то, что из статуи выпало, и говорит:
– Эх вы, шнурки!.. Ни черта-то вы, шнурки, не знаете, как положено с реликвиями обращаться…
И, звучно передернув затвор, рядовой Пиньков твердым шагом направился к выходу из пещеры.
Вот и вся история, товарищ старший лейтенант… Разрешите доложить, в овраге теперь - полный порядок. Пупырчатые - и те строем ходят, а уж про гномиков и говорить не приходится. Такая пошла в овраге замечательная жизнь, товарищ старший лейтенант, что никто без приказа и дыхнуть не смеет… Кто командует? Да колдун же и командует - кому ж еще? Не глупенький ведь - в шесть секунд все понял: нет Бога, кроме Бога, а рядовой Пиньков - Проверяющий его… Так что докладывать командиру части об этих ста двадцати автоматных патронах, по-моему, не стоит… Так я ж к тому и веду, товарищ старший лейтенант: списать их - и все дела! Тем более, что потрачены они на восстановление социальной справедливости…
ТАМ, ЗА АХЕРОНОМ
И я говорю вам: приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители.
1. НА ХОЗРАСЧЕТЕ
Лепорелло:
– Да! Дон Гуана мудрено признать!
Таких, как он, такая бездна!
Дон Гуан:
– Шутишь?
Да кто ж меня узнает?
Во втором круге было ветрено. Как всегда. Насыщенный угольной пылью ревущий воздух норовил повалить тяжелую тачку и, врываясь в многочисленные прорехи ватника, леденил душу.
Душа, она ведь тоже, как и тело, способна испытывать и боль, и холод. Разница лишь в одном: душа бессмертна.
Обглоданная ветром скала заслонила низкую сложенную из камня вышку, и дон Жуан остановился. Навстречу ему порожняком - в тряпье, в бушлатах - брела вереница погибших душ. Подперев свою тачку булыжником, дон Жуан отпустил рукоятки и, надвинув поплотнее рваный треух, стал поджидать Фрола.
Фрол Скобеев был, как всегда, не в духе.
– В горние выси мать!
– злобно сказал он, тоже останавливаясь.
– Сколько было баб у Владимира Святого? А? Семьсот! И все-таки он - Святой, а я - здесь! Эх, начальнички…
За четыреста лет дружбы с Фролом дон Жуан изучил русский язык в совершенстве. Но в этот раз Скобеев загнул нечто настолько сложное, что дон Жуан его просто не понял. Что-то связанное с Великим Постом и посохом патриарха Гермогена.
– За что страдаем, Ваня?
– надрывно продолжал Фрол.
– Ну сам скажи: много сюда нашего брата пригнали в последнее время? Да вообще никого! Плюют теперь на это дело, Ваня! За грех не считают! Так за что же я почти пятерик отмотал?!
Над обглоданной ветром скалой появилось ехидное шерстистое
– Эй! Развратнички!
– позвал он.
– Притомились, тудыть вашу? Перекур устроили?
– Обижаешь, начальник, - хрипло отозвался дон Жуан.
– Портянку перемотать остановился…
Свою легендарную гордость он утратил четыреста лет назад.
– Сбегу я, Ваня, - сказал сквозь зубы Фрол, снова берясь за рукоятки своей тачки.
– Ей-черт, сбегу!
Размышляя над этими несуразными словами, дон Жуан довез тачку до третьего круга. Холодный, рвущий душу ветер остался позади. Его сменил тяжелый дождь с градом. Крупная ледяная дробь разлеталась под ногами. Тачку занесло. Грешники третьего круга перегрузили уголь на салазки и покатили под уклон - в глубь жерла. Там, в четвертом круге, грузный мокрый уголь свалят на корявые плоты - и вплавь по мутному и тепловатому уже мелководью Стикса, - на тот берег, туда, где над чугунными мечетями города Дит встает мартеновское зарево нижнего Ада.
– Запомни пригорочек, Ваня, - со странным блеском в глазах зашептал Фрол, когда их тачки снова встретились.
– Пригорочек, а? За которым мы в прошлый раз остановились! За ним ведь низинка, Ваня! И с вышки она не просматривается…
– Да ты повредился!
– перебил его дон Жуан.
– Бежать? Куда? В Лимб? В первый круг? Заложат, Фрол! В Лимбе - да чтоб не заложили!..
– Зачем же в Лимб?
– И шалая, опасная улыбка осветила внезапно лицо Фрола.
– Можно и дальше…
– Дальше - Ахерон, - холодно напомнил дон Жуан - и вдруг понял: - Ты что затеял, Фрол? Там, за Ахероном, - жизнь! А мы с тобой тени, кореш! Тени!
– Я все продумал, Ваня, - сказал Фрол.
– Тебе одному говорю: у них в первом круге есть каптерка. Сам слышал - начальник охраны и этот, с обломанным рогом, беседовали… Они же, когда на дело идут, в «гражданку» переодеваются, Ваня! И у них там есть каптерка! Тела, понимаешь? Новенькие! На выбор!
– Но ведь она же, наверное, охраняется!
– ошеломленно сказал дон Жуан.
– И там же еще Харон!..
– ЗАКОНЧИТЬ РАБОТУ!
– оглушительно произнес кто-то в черном клубящемся небе.
– У КОГО В ТАЧКАХ УГОЛЬ - ДОСТАВИТЬ ДО МЕСТА И ПОРОЖНЯКОМ ВОЗВРАЩАТЬСЯ В КАРЬЕР. ОБЩЕЕ ПОСТРОЕНИЕ.
– Что-то новенькое… - пробормотал дон Жуан.
Их выстроили буквой П, и в квадратную пустоту центра шагнул начальник охраны с каким-то пергаментом в когтях.
– В связи с приближающимся тысячелетием крещения Руси Владимиром… - начал он.
– Амнистия!
– ахнули в строю.
Дон Жуан слушал равнодушно. Ему амнистия не светила ни в каком случае. Как и все прочие во втором круге, он проходил по седьмому смертному греху, только вот пункт у него был довольно редкий. Разврат, отягощенный сознательным потрясением основ. Кроме того, выкликаемые перед строем фамилии были все без исключения славянские.
– Скобеев Фрол!..
Дон Жуан не сразу понял, что произошло.
– Ваня… - растерянно произнес Фрол, но его уже извлекли из общей массы. Он робко подался обратно, но был удержан.
– Ваня… - повторил он - и вдруг заплакал.
Дон Жуан стоял неподвижно.
Колонна амнистированных по команде повернулась нале-во и двинулась в направлении третьего круга. Через Стигийские топи, через город Дит, через Каину, через Джудекку - к Чистилищу.
В последний раз мелькнуло бледное большеглазое лицо Фрола.