После нас - хоть потом
Шрифт:
– Да тебе-то что?
– Мне - ничего. А тому, кто на его место придет, думаешь, сладко будет с циррозом печени? Надо ж немного и о других думать!
– Мнится: ангельские речи слышу, - глумливо заметил румяный.
– А сам-то что ж ревизоршу багром закогтил? Всех ведь, считай, подставил!
Коренастый насупился, закряхтел.
– Не устоял, - сокрушенно, со вздохом признался он.
– Да и домой что-то потянуло…
Капитан (громила с длинным равнодушным лицом), возложив татуированную длань на штурвал, нехотя доцеживал
Ничто, казалось, не предвещало грозы, когда из безоблачного неба пала с шелестом разящая черная молния. Ударом ветра развернуло линялый флаг и сохнущее на снастях белье. Матросы остолбенели. На палубе, распялив кожистые крылья и злорадно скаля клыки, стояло адское создание с шерстистым уродливым ликом.
– Отцепляй, в превыспреннюю, баржу!
– гаркнуло оно капитану, ударив в настил черным от смолы багром.
Спящий на баке матрос приподнял всклокоченную голову, поглядел заплывшим глазом - и снова заснул. То ли крылатый бес был ему уже знаком по белой горячке, то ли матросик принял его спросонья за кого-нибудь из команды.
На обветренных скулах капитана обозначились желваки. Двумя пальцами он изъял изо рта окурок и, выщелкнув его за борт, процедил:
– Борода, штурвал прими…
И, не сводя с адского творения неприязненных глаз, спустился по железной лесенке на палубу. Безбоязненно приблизился почти вплотную.
– Что за дела, Хвостач?
– угрожающе выговорил он, подавая звук несколько в нос.
– Там ты меня доставал, здесь достаешь… Что за дела?
– Баржу отцепляй, - ласково повторил гость из бездны.
Сняв с красного щита по противопожарной принадлежности, подошли оба матроса. Борода (кстати, не то чтобы гладко выбритый, но уж во всяком случае не бородатый) с нездоровым любопытством следил за ними из-за штурвала.
– А ты мне здесь кто? Начальник?
– не менее ласково осведомился капитан.
– Баржу ему отцепляй! Да в этой барже одних бушлатов на весь второй круг! Сдам только Харону и каптенармусу. Под расписку.
– Да не отсвечивай ты, Хвостач!
– хмурясь, проворчал коренастый.
– Вон с берега уже пялятся! За рубку зайди.
Вчетвером они отошли за рубку.
– Ну в чем дело?
– Побег, - сказал Хвостач.
– У Харона кто-то ладью угнал. В общем так: руби концы - и полным ходом на Баклужино. Может, он еще из протоки не выплыл…
– Так кто бежал-то?
– А я знаю! Если бы Харон сразу спохватился! А то гонял два дня веслом какую-то душу по берегу - делать ему больше нечего!..
Кто-то присвистнул.
– Два дня? Так это ладью уже наверняка в Волгу вынесло…
– Значит, всю Волгу обшарь, но найди!
– А сам-то чего ж?
– осклабившись сильней обычного, осведомился румяный.
– На крыльях-то чать сподручней…
– Посоветуй мне, посоветуй!
– огрызнулся Хвостач.
– Придумал: на крыльях! Средь бела дня!
– А
– Ну хватит! Поговорили! Отцепляйте баржу!
– Да пошел ты!..
– лениво сказал капитан.
– Вот вернемся в Злые Щели
– там и покомандуешь.
– А что ж ты думаешь?
– злобно сказал Хвостач, прожигая его взглядом.
– И покомандую. Попомни, Забияка: ты у меня в Злых Щелях из обходов вылезать не будешь!
Прянул в воздух и стремительным шуршащим зигзагом ушел в зенит. Черной молнии подобный. Плеснуло сохнущее на снастях белье.
– Настучит… - со вздохом обронил Борода.
Запрокинув равнодушное лицо, капитан смотрел в небо. Смотрел, не щурясь. Зрачки - с иголочное острие.
– Начальнички, - проворчал он наконец и, сплюнув за борт, снова полез в рубку.
– Один одно командует, другой - другое… Не знаешь уже, кого слушать.
– Это точно, - отозвался румяный матрос, вешая топорик на пожарный щит.
Борода, уступивший штурвал капитану, заржал.
– Сижу это я раз в одном бесноватом, - начал он, спускаясь по лесенке на палубу, - и приходят эти… заклинатели. Штук семь. «Именем, - говорят,
– того Иисуса, Которого Павел проповедует, приказываем тебе выйти из этого человека». А я им и говорю: «Иисуса знаю, Павла знаю, а вы кто такие?» Как дал им, как дал! Они от меня два квартала нагишом драли!
– И что тебе потом было?
– А ничего не было. Похвалили даже.
– Борода ощерился и махнул рукой.
– Так что, может, и сейчас прокатит…
Не прокатило.
И получаса не прошло, как с ясного неба на палубу метнулись, шурша, уже две молнии - одна черная, другая - ослепительно зеленая.
Ангел в изумрудных одеждах с ужасным от гнева лицом шагнул к попятившимся матросам. Огненный меч в его деснице сиял, как язык ацетиленовой горелки.
– Пр-роклятый род!
– возгласил он громоподобно.
– Во что еще бить вас за гордыню вашу? Уже и грешники бегут из преисподней! Уже и собственным начальникам отказываетесь повиноваться!..
– Он передохнул и приказал сухо и коротко: - Баржу отцепить. Полным ходом в протоку.
– Я им говорю, мол, так и так, побег, мол… - робким баском объяснял из-за крыла Хвостач.
– Так бушлаты же… - начал было оправдываться капитан.
– Люди свечки ставили, панихиды заказывали…
– Бушлаты?!
– С пылающим от гнева лицом ангел в зеленых одеждах стремительно прошествовал на корму и одним ударом огненного меча перерубил трос.
5. НА ПРИЕМЕ
Лепорелло:
– Ого! Вот как! Молва о Дон Гуане
И в мирный монастырь проникла даже,
Отшельники хвалы ему поют.