После нас - хоть потом
Шрифт:
– Ну расскажи, что ли, - попросил я, присаживаясь рядом с ним.
– Что вы там с Бехтерем не поделили?
Гриша вдруг занервничал, ощетинился.
– Я… отказываюсь отвечать!
– заявил он высоким срывающимся голосом.
Это было так не похоже на нашего обычного Гришу, что физиономия моя невольно расползлась в улыбке.
– Ну а что я у тебя такого спросил? Я спросил: что вы не поделили…
Гриша вскочил.
– Да что ж такое!
– плачуще проговорил он.
– Там все выпытывали, теперь здесь…
– Да кому ты на фиг нужен!
– сказал я, удивленно глядя на него снизу вверх.
– Все равно узнаю завтра, за что гоняли…
Гриша помолчал, успокаиваясь.
– За Людмилу, - вымолвил он мрачно.
– За Людмилу?
– ошарашенно переспросил я.
– Ах, за Людмилу…
Я посмотрел на смущенного, рассерженного Гришу и засмеялся.
– А что хоть за Людмила? Я ее знаю?
– Как же ты ее можешь не знать!
– с досадой ответил Гриша.
– В одной смене работаем.
Я перестал смеяться.
– Постой-постой… Так это наша Люська? Крановщица?
Гриша молча кивнул.
– Мать!
– крикнул я, втаскивая его за руку в большую комнату.
– Посмотри на этого дурака, мать! Ты знаешь, с кем он связался? С Люськой Шлеповой из Нижнего поселка!
Мать выронила вишневый плюш, которым покрывала швейную машинку, и, всплеснув руками, села на стул.
– Да как же это тебя угораздило, Гришенька?
У Гриши было каменное лицо взятого в плен индейца.
– Он уже и с Бехтерем познакомиться успел, - добавил я.
– Устроили, понимаешь, клуб любителей бега по пересеченной местности!
Услышав про Бехтеря, мать снова всплеснула руками.
– Побьют тебя, Гришенька, - проговорила она, с жалостью глядя на квартиранта.
Когда на следующий день перед сменой я рассказал обо всем ребятам, отреагировали они как-то странно. Валерка осклабился, Вася-штангист всхохотнул басом. Старый Петр сказал, поморгав:
– А в чем новость-то? Что Гринька с Люськой? Так я это неделю назад знал.
– Неделю?
– во поверил я.
– А кто разнюхал? Аркашка?
– Ну ты, Минька, силен!
– восхитился Сталевар.
– Глянь-ка туда.
Я обернулся. Возле правилки, там, где у нас располагается лестница, ведущая на кран, стояли и беседовали Гриша с Люськой. И то ли повернулись они так, то ли свет, сеющийся по цеху из полых стеклянных чердаков в полукруглой крыше, падал на них под каким-то таким особым углом, то ли я просто впервые видел их вместе… Похожи как брат с сестрой. Гриша, правда, черноволосый, а у Люськи - рыжая копна из-под косынки, вот и вся разница.
– Я тоже сначала думал - они родственники, - пробасил над ухом Вася-штангист.
А после смены я снова встретил Люську у проходной.
– Бехтеря ждешь?
– спросил я.
– Или Гришу?
– А ты прямо как свекор, - кротко заметила она. Глаза ее были зелены
– Слушай, Люська!
– сказал я.
– Чего ты хочешь? Чтобы Бехтерь Гришку отметелил? А я - Бехтеря, да?
– Кто бы тебя отметелил… - вздохнула она.
– Ишь, губы раскатала!
– огрызнулся я.
– Метелок не хватит!.. Слушай, на кой он тебе черт сдался, а? Для коллекции, что ли? Нет, я, конечно, понимаю: парень красивый, видный. Тихий опять же. Стихи, наверное, читает… с выражением.
Люська поглядела на меня изумленно и вдруг расхохоталась, запрокинув голову.
– Стихи?.. Ой, не могу! Гриша - стихи!..
– Ну вот, закатилась!
– с досадой сказал я.
– Чего смешного-то?
– Да так… - все еще смеясь, ответила Люська.
– Просто никто еще мне ни разу не вкручивал, что он из-за меня с другой планеты сбежал…
7
– А как же твоя философия насчет смирительной рубашки? Тебе ведь раньше камеры хватало…
Он улыбнулся.
– Не хватило, как видишь…
Мы подходили к заводу, и уже замаячил впереди стеклянный кубик проходной, когда навстречу нам шагнул Васька Бехтерь с фирменными очками в руке.
– Почему у тебя рожа целая?
– испуганным шепотом спросил он Гришу.
На меня он даже не смотрел.
– Два раза тебе повторять?
– с угрозой осведомился я.
– Кому было сказано, чтобы ты мне больше не попадался?
Похоже, Бехтерь не понял ни слова и среагировал только на голос.
– Минька!
– в страхе проговорил он, тыча в Гришу очками.
– Почему у него рожа целая?
– В чем дело, Бехтерь?
– начиная злиться, процедил я.
– Минька, клянусь!
– Бехтерь чуть не плача ударил себя очками в грудь.
– Я же его вчера ночью встретил!.. Я же его вчера… Синяки же должны были остаться!
Но тут я так посмотрел на него, что Бехтерь попятился и пошел, пошел, то и дело оглядываясь и налетая на людей.
– Вот идиот!
– сказал я.
– И не пьяный вроде… Интересно, что это у него за работа такая? Полчетвертого уже, обед у всех давно кончился, а он гуляет…
Я повернулся к Грише и увидел, что смуглое лицо моего квартиранта бледно, а губы сложены в безнадежную грустную улыбку.
– Так, - сказал я.
– С ним все ясно. А с тобой что?
– Знаешь, Минька… - через силу выговорил он.
– Я, пожалуй, от тебя съеду…
– Съедешь с квартиры?
– изумился я.
– А чего это ты вдруг?
– Нашли меня, Минька, - с тоской сказал Гриша Прахов.
– Ты не волнуйся - тебя не тронут… не имеют права… В общем… прости, если что не так.
– Да он что, заразный, что ли?
– взорвался я, имея в виду Бехтеря.
– Сначала он бредил, теперь - ты!..