После падения

Тодд Анна

Поскольку у меня нет настроения надевать сегодня платье, останавливаюсь на старой черной юбке и закрытой мягкой розовой рубашке. В моей голове сгущаются тучи, и в Vance я приезжаю в настоящем бешенстве. О чем, черт возьми, он думает, бросая меня на всю ночь и даже ничего не сказав мне?

Кимберли удивленно смотрит, как я прохожу мимо пончиков, не взяв ни одного. Но я улыбаюсь лучшей своей фальшивой улыбкой и отправляюсь в свой кабинет. Утро проходит как в тумане. Я читаю и перечитываю одни и те же страницы, не

понимая ни слова.

От стука в дверь перестает биться сердце. Я отчаянно надеюсь, что это Хардин, хотя я жутко на него зла. Но это Кимберли.

– Не хочешь пообедать со мной? – ласково спрашивает она.

Почти отказываюсь, но сидеть на работе и раздумывать, куда делся мой парень, совершенно невыносимо.

Я улыбаюсь.

– Конечно.

Идем на угол в небольшой мексиканский ресторан Cantina. На улице мы ужасно мерзнем и просим посадить нас рядом с обогревателем. Столик находится прямо под струей теплого воздуха, и мы поднимаем руки к вентилятору.

– Такая погода не прощает, – говорит Кимберли, болтая о холодах и о том, как не хватает лета.

– Я почти забыла, как холодно зимой, – говорю я.

Времена года слились, и я не сразу заметила снегопад.

– Да… А как поживает мистер Засранец? – спрашивает она со смехом.

Официант приносит картошку и сальсу. В животе урчит от голода. Больше не буду пропускать утренний пончик.

– Ну…

Не знаю, стоит ли делиться с ней подробностями личной жизни. У меня не так уж много друзей. Вообще нет, если быть точной, не считая Стеф, которую я больше не увижу. Кимберли лет на десять старше меня и наверняка лучше разбирается в мужчинах. Я смотрю в потолок с люстрами в форме пивных бутылок и глубоко вздыхаю.

– В данный момент – точно не знаю. Вчера все было нормально, но вечером он ушел. На всю ночь. Это была наша вторая ночь в этой квартире, но он не пришел домой, – объясняю я.

– Погоди-погоди. Давай сначала. Значит, вы живете вместе?

– Да… пока что. – Я пытаюсь улыбнуться.

– Хорошо. Так он не пришел прошлой ночью?

– Нет. Он сказал, что должен закончить какую-то работу и пойдет в библиотеку, но домой не вернулся.

– Ты не думала, что он мог попасть в больницу или типа того?

– Нет, я не думаю, что это что-то серьезное.

Я знаю, что как-нибудь почувствовала бы, если бы что-то случилось, мы как-нибудь связались, и он дал знать.

– Он так и не позвонил?

– Нет. И не написал, – хмурюсь я.

– Будь я на твоем месте, я послала бы его подальше. Это недопустимо! – восклицает она.

Официант останавливается, сообщает:

– Ваш заказ скоро будет готов, – и наливает мне воды.

Я рада: небольшой перерыв дает мне шанс отдышаться после сурового приговора Кимберли.

Она продолжает, и я понимаю, что она не осуждает меня, а советует. Мне становится легче.

– Думаю,

ты должна дать ему ясно понять, что так поступать нельзя, иначе он так и будет продолжать. Проблема мужчин в том, что они живут как привыкли. Если ты допускаешь это, сами они не в состоянии перебороть эту привычку. Он сразу должен понять, что ты не будешь с этим мириться. Ему повезло заполучить тебя, и он хочет сохранить все по-старому.

Кое-что в ее зажигательной речи поддерживает мою злость. Нужно на него рассердиться. Послать его, как сказала Кимберли.

– На словах-то легко, – смеюсь я.

– Да, это совсем не просто, – усмехается она, потом серьезно добавляет: – Но это надо сделать.

Оставшуюся часть обеда она рассказывает о своей студенческой жизни и о своих ужасных отношениях с парнями. После каждой истории она качает головой, и светлая челка мотается из стороны в сторону. Я хохочу до слез. Еда вкусная, и я рада, что пошла обедать с Кимберли, а не осталась дуться в одиночестве в своем кабинете.

На обратном пути встречаю Тревора, выходящего из туалета. Он, улыбаясь, подходит ко мне.

– Привет, Тесса.

– Привет, как дела? – вежливо спрашиваю я.

– Все нормально. На улице ужасный холод, – говорит он, и я киваю. – Прекрасно выглядишь сегодня, – говорит он, глядя в сторону.

Понимаю, что на самом деле он так не считает, но улыбаюсь и благодарю его, прежде чем он, очевидно смущенный, уходит.

Я уезжаю, буквально ничего не прочитав, беру рукопись домой в надежде поработать дома.

Когда я возвращаюсь, машины Хардина все еще нет на стоянке. Я снова бешусь, звоню ему и ору на автоответчик – и, как ни странно, становится легче.

Наскоро готовлю ужин и собираю одежду на завтра. Поверить не могу, что до свадьбы всего два дня. Вдруг он не вернется до выходных? Вернется. Вернется ведь? Я осматриваю квартиру. Удивительно, как она потеряла всю свою привлекательность, когда в ней нет Хардина.

Каким-то образом мне удается выполнить значительную часть работы. Когда я откладываю рукопись, входная дверь открывается. Хардин молча ковыляет через гостиную в спальню. Я слышу, как он сбрасывает ботинки на пол и чертыхается, видимо, упав. Я вспоминаю, что Кимберли сказала за обедом, и, прокрутив еще раз все в голове, иду к нему.

– Где ты был, черт возьми? – кричу я, входя в комнату.

Хардин сидит на кровати и снимает штаны.

– Я тоже рад тебя видеть, – невнятно бормочет он.

– Ты пьян? – изумленно спрашиваю я.

– Возможно, – отвечает он, бросая штаны на пол.

Я вздыхаю, поднимаю их и швыряю в него.

– У нас для этого есть корзина. – Но он только смеется. – У тебя железные нервы, Хардин! Тебя не было всю ночь и весь день, ты даже не позвонил, а теперь заявился пьяный и потешаешься надо мной? – кричу я.